Когда в три часа утра Филипп и Лара вышли из казино, вновь дал знать о себе голод. Тот же катер вернул их на площадь Святого Марка. Прошагав метров сто по средневековой улочке, Филипп остановился у входа в «Канчииз до Мори».
– Это лучший бакаро в Венеции.
– Не сомневаюсь, – ответила Лара. – Но что такое бакаро?
– Винный погребок, где подают чикетти – крошечные сандвичи из даров моря.
Крутая каменная лестница вела в уютный зал, где с низкого сводчатого потолка свисали подвешенные на цепях старые медные котелки, а вдоль стен тянулись полки с шедеврами муранских стеклодувов.
Занимался рассвет. Добравшись до отеля, они скинули в номере Филиппа одежду, и Лара сказала:
– Что касается чикетти...
* * *
Ранним утром «боинг» взял курс на Вену.
– Там тебя ждет другой век, – пояснил Филипп. – Среди пилотов международных авиалиний ходит легенда, согласно которой командир корабля объявляет в микрофон: «Дамы и господа, наш самолет готовится совершить посадку в Венском аэропорту. Приведите спинки сидений в вертикальное положение, воздержитесь от курения и не забудьте перевести стрелки ваших часов на сто лет назад».
Лара улыбнулась.
– В этом городе появились на свет мои родители. Слушая их рассказы, я сгорал от зависти.
Пока автомобиль двигался вдоль Рингштрассе, Филипп вел себя как мальчишка, которому не терпится похвастать своими сокровищами.
– Здесь жили Моцарт, Гайдн, Бетховен... О, прости, я совсем забыл – ты же специалист по классической музыке!
Возле отеля «Империал» машина остановилась.
– Мне нужно заехать в концертный зал, милая, – сказал Филипп. – Но завтра, клянусь, мы весь день будем шататься по городу. Я покажу тебе Вену.
– Скорее бы наступало завтра!
Он обнял Лару.
– Жаль, но сейчас времени уже нет.
– Жаль.
Филипп нежно поцеловал ее в лоб.
– Ничего, ночью наверстаем.
– Одни обещания...
* * *
Концерт проходил в «Музикверайне». Репертуар представляли произведения Шопена, Шумана и Прокофьева. Как обычно, Филипп блистал.
В артистической уборной было невозможно ступить и шагу. Повсюду звучала немецкая речь.
– Вы нас поразили, герр Адлер!
– Примите мои заверения...
– Австрия перед вами в неоплатном долгу...
Филипп бросал что-то в ответ, но глаза его оставались прикованными к лицу Лары.
Ужинать они решили в «Империале».
– Вы оказали нам честь, герр Адлер! – воскликнул метрдотель. – Я сидел во втором ряду. Божественно! Божественно!
– Ну, это уже чересчур. – Филипп скромно остановил поток комплиментов.
Кухня ресторана оказалась изысканной, однако оба были слишком увлечены друг другом, чтобы обращать внимание на еду. Когда возникший из воздуха официант осведомился, не пора ли подавать десерт, Филипп, пожирая Лару взглядом, отрывисто бросил:
– Пора!
* * *
Тут что-то не так, подсказывал ему инстинкт. Никогда еще Лара не исчезала столь бесследно. Может, она избегает его сознательно? Если да, то тому может быть лишь одна причина. Этого я не допущу, думал Пол Мартин.
* * *
Сквозь штору в номер струился лунный свет, по стенам качались призрачные тени. Лара и Филипп лежали в постели, без слов наблюдая за их пляской. Тени сливались, расходились и сливались вновь, танец все ускорялся. Внезапный порыв ветра запахнул штору. Тени исчезли.
* * *
Утром Филипп сказал:
– В нашем распоряжении весь день. Я должен многое показать тебе.
После завтрака они неторопливо дошли до Карнтнер-штрассе, куда въезд машинам был запрещен. Витрины многочисленных магазинов предлагали прохожим роскошные туалеты, изделия знаменитых ювелиров, антикварные раритеты.
Филипп остановил элегантный фиакр, обменялся парой слов с возницей, и гнедая кобыла с достоинством застучала копытами по широким бульварам. Для начала они побывали в Шеннбруннском дворце, осмотрели коллекцию императорских экипажей. После полудня были куплены два билета в школу верховой езды, по манежу которой гордо дефилировали чистокровные арабские скакуны. Позже, когда они катались на гигантском колесе обозрения, Филипп сказал:
– Ну, пришло время согрешить!
– О!
– Нет-нет! – Он рассмеялся. – То, о чем ты подумала, может подождать.
Спустившись на землю, они направились в «Демель», кофейню, которая славилась своими удивительными пирожными.
Лару приводила в восторг архитектура: причудливые и пышные формы барокко мирно уживались со строгими, почти скупыми линиями постмодернизма.
Филипп рассуждал о композиторах.
– Лара, а тебе известно, что Франц Шуберт начинал здесь заурядным певцом? Он состоял в императорской капелле, и когда у семнадцатилетнего юноши стал ломаться голос, его просто выставили за дверь. Парню не оставалось ничего иного, как попробовать свои силы в музыке.
Обед в уличном бистро не отнял много времени. Затем, в Гринцинге, за бокалом легкого белого вина, Филипп предложил:
– Не совершить ли нам прогулку по Дунаю?
– С удовольствием, – откликнулась Лара.
Близился вечер. Нежно подул ветерок, в небе появились первые звезды. На нас они светят потому, думала Лара, что мы счастливы.
На борту прогулочного теплохода негромко звучала музыка, «Голубой Дунай». Вдалеке, у линии горизонта, мелькнула падающая звезда.
– Успела загадать желание? – спросил Филипп.
Лара прикрыла глаза.
– Успела? – повторил он.
– Да.
– И что ты загадала?
– Не скажу, иначе не сбудется. – Но оно должно сбыться!
Филипп облокотился на поручень.
– Хорошо, правда?
– Так может быть всегда, Фил.
– Что ты имеешь в виду?
– Почему бы нам не пожениться?
Вопрос прозвучал коротко и ясно. На протяжении минувших дней Филипп задавал его себе неоднократно. Сомнений не было: он любит Лару. Как не было сомнений и в том, что союз этот невозможен.
– Ничего не получится, Лара.
– Вот как? А причина?
– Я ее уже объяснял, дорогая. Я вечно мотаюсь по миру. Ты сама не захочешь жить в постоянных разъездах, ведь так?
– Так. Но...
– Согласна? Не выйдет. Завтра в Париже я покажу тебе...