— Не гони, шумахер, — обронил мой провожатый, замедляя ход. — Прибыли.
Я топчу Зону уже не первый год, но до этого момента как-то не довелось мне пересекаться с Болотным Доктором и бывать у него в гостях. Да и вообще — немногие матерые сталкеры могли похвастаться столь близким знакомством с нелюдимым эскулапом, который предпочитал общество мутантов человеческому и не скрывал этого.
Жилище выглядело невзрачно. Честно говоря, я ожидал от привилегированного обитателя болота чего-то большего.
Крепкий кирпичный дом на отшибе, каменный гараж, небольшое хозяйство на заднем дворе, старенький дизель-генератор, конура с цепным чернобыльским псом, давным-давно одряхлевшим от старости. И все. Никакой видимой роскоши, никакого выпендрежа.
Когда мы подошли к крыльцу, пес сверкнул глазами и недовольно заворчал из своей будки. Рефлексы кричали мне: опасность! Поблизости мутант! Стрелять! Но я сдержал порыв и не разрядил в ненавистную тварь полмагазина, потому что прекрасно понимал: во-первых, рядом с хозяином мне бояться нечего, а во-вторых, в чужой монастырь свои распальцовки не носят.
Но когда Доктор коротко свистнул и из-за гаража к его ногам метнулась парочка снорков, я не выдержал. Руки сами выхватили из-за спины «калаш» и направили ствол на оскалившихся под противогазами мутантов. Тело Госта тяжело плюхнулось на землю.
— Пришибу! — рявкнул я.
— Остынь, — урезонил меня Доктор и кивком головы отправил бестий прочь. — Это мусорщики. Им нужно позаботиться об останках бедолаги, которые сейчас висят на вентиле.
Я убрал автомат, лишь когда снорки исчезли в густых зарослях. Все же впечатления от недавней схватки возле Кордона с представителями сей чудной породы были еще свежи, чтобы я мог спокойно вести себя в их присутствии.
— В операционную его, — скомандовал Доктор. — Ну-ка, взяли!
Мы занесли Госта на крыльцо и волоком втащили в прихожую.
Внутреннее убранство дома, братцы, совсем не вязалось с его внешним аскетическим видом. Аккуратная, просторная гостиная, обставленная по последнему писку хай-тека, кухня-студия с современной бытовой техникой, где, при желании, могли, не особо теснясь, поместиться человек десять, запертая дверь в спальню и широкий шлюзовой отсек, освещенный призрачно-синим сиянием кварцевой лампы.
— Хоть бы говнодавы скинул, варвар, — проворчал Доктор, когда я вознамерился вторгнуться в стерильный покой операционной.
В рабочем «кабинете» царили порядок и чистота. В шкафчиках за прозрачными дверцами стояли всевозможные пузырьки с растворами и прочая врачебная утварь, на специальной подставке лежали инструменты, накрытые полотенцем, с потолка на кронштейне свисала мощная лампа.
Я помог разоблачить Госта и уложить на белоснежный стол, после чего эскулап спросил:
— Дизель сумеешь врубить?
— Думаю, да.
— Вот и давай, а то мне электричество нужно, а на одних аккумуляторах много не нафурычишь. Пес тебя не тронет, не очкуй.
— Пристрелю его — и баста.
— Я те пристрелю! Все, иди и не мешай работать. Появлюсь через полчасика. Кстати, когда закончишь с генератором, запри дом, подожди минут пять и сними свою дебильную маску — у меня все стерильно, включая воздух. Душ возле спальни, направо. В холодильнике есть жратва. Шибко не борзей.
Я кивнул и вышел, тихонько прикрыв за собой дверь.
Не борзеть так не борзеть. Кто ж против?..
Дизель-генератор завелся с пол-оборота: громыхнул поршнями, выбросил вверх густой столб дыма и басовито застрекотал, нагоняя энергию в конденсаторы. На протестующие хрипы цепного пса я даже не обратил внимания — пусть себе жует свои старческие сопли в конуре.
Вернувшись внутрь, плотно закупорил дверь, как велел Доктор, и услышал, как автоматически включились и зашумели кондиционеры. Скинул с себя надоевший рюкзак, разулся и, поморщившись от боли, поправил повязку на потянутом сухожилии.
Из ярко освещенной операционной доносился лязг инструментов. Переживать за судьбу Госта теперь не имело смысла: все, что зависело от меня, было сделано, а остальное — в руках опытнейшего хирурга. Я бросил шлем на полку, поглядел на свою чумазую рожу в зеркало и решил ознакомиться с содержимым холодильника — гостеприимный хозяин ведь сам предложил, верно? Другой бы, может, на моем месте и отказался, но я не из стеснительных.
На кухне было уютно: чувствовалась нотка холостяцкой свободы. Какая-то позитивная энергетика исходила от этих вроде бы небрежно разбросанных по столу вилок, разнокалиберной посуды на сушильной доске, длинной скамьи, вручную обитой поролоном и тканью, сетевого «шнурка» и наспех протертой пыли на плоском экране телевизора.
Мне всегда нравился именно такой уют. Мужской, что ли… Наверное, потому, что женского уюта со всеми его бирюльками и тряпочками в Зоне попросту не существовало.
Я прислонил автомат к подоконнику, стянул перчатки и хорошенько вымыл руки: полноценный душ может и подождать, но вот брать пищу грязными пальцами я вовсе не собирался — здоровье дороже. Вытерев ладони махровым полотенцем, я вспомнил слова хозяина о чистом воздухе и осторожно снял с лица фильтр. Неглубоко вдохнул и прислушался к внутренним ощущениям. Вроде бы глюков не наметилось. Что ж — стало быть, и впрямь можно дышать.
Я еще раз пустил в раковину воду. С удовольствием умылся, высморкался и поскреб ногтями красный след, оставшийся от резинового кольца, — это место страшно чесалось и зудело: плотно прижатая в течение многих часов маска ощущения комфорта явно не добавила.
Заурчал, словно бы напоминая о себе, вместительный холодильник. Я открыл дверцу и остолбенел. Яства, которыми угощал меня вчера Гост в баре «№ 92», на фоне этого натюрморта беспомощно меркли.
Одной сырокопченой колбасы здесь было сортов пять.
— Мамочка, — наконец выдохнул я, воровато оглядываясь. — Мамуся родная, это ж… что б я так жил…
Трудно сказать, кто снабжал Болотного Доктора продуктами, но поставщик этот явно имел козырный торговый канал во внешнем мире. Не обычные гарнизонные подачки через ученых или военных, а недурственный «перекидон» из ближайшего города, а то и из самого Киева. О-о-очень недурственный «перекидон».
Я вообще-то человек по натуре независтливый, но при виде сказочного изобилия эскулапова холодильника меня аж перекорежило от презрения к скотскому бродяжьему бытию.
Целехонький батон «брауншвейгской» соседствовал с наполовину срезанным «ромовым сервелатом», несколько видов сыра были тщательно обернуты пищевой пленкой и уложены на средней полке бочок к бочку, ниже покоился чугунный казан с жирным оранжевым пловом. Из овощей я сразу приметил свежие огурцы, баклажаны и помидоры, а из сладостей — свежий вишневый рулет и самый настоящий торт с густыми взбитыми сливками. Братцы, я не пробовал настоящего торта года три! Кажется, со времен непотребной попойки, когда Дрой слил какому-то американскому ученому сообществу три редких артефакта и решил по этому поводу хорошенько гульнуть с заказной хавкой и дорогими шлюхами. Правда, в тот раз торт был тощий и несвежий, поэтому в конце концов его так и не съели, а решили сыграть в «пьяное колесо». Водрузили торт на середину и по очереди глотали спиртное до тех пор, пока Фоллен не размяк. Он шмякнулся в крем мурлом и был несказанно удивлен, проснувшись с утра в фисташковой размазне. В общем, получилось забавно, но шлюхи, как потом выяснилось, были венерическими, и факт подхваченной некоторыми бродягами заразы основательно подпортил послевкусие торжества…