— О д-да! — я аж поперхнулся от такой наглости. — У меня до сих пор все было в порядке с инстинктом самосохранения! Я, представь себе, до этого момента считал, что умею защитить собственную жизнь, и не лез в места, где шансы выжить стремятся к нулю. По крайней мере добровольно.
— Кто-то мне песни пел о риске, о законах адреналина и опасности, по которым…
Она осеклась, когда я взял ее двумя пальцами за горло. Резко и точно, как тогда, в коридоре бара, в первый день нашего знакомства. Только теперь девушка не была показушно беспомощной. Она мгновенно ушла от захвата, чуть не вывихнув мне кисть, и приставила ствол «швейцарки» точно к паху. Дуло моего «калаша» в этот момент уже холодило ее под челюстью, между верхним краем броника и ушком шлема.
— Не дергайся, — посоветовал я. — А то — пиф-паф.
— Продолжаем разговор? — прошипела Лата, и не думая убирать ствол от моего мини-сталкера.
Ох, братцы, как мне нравится ее характер! Расцеловал бы, коли не был бы так обижен, честное слово. Но если вдруг случится, что мы сейчас друг друга не пристрелим и по какому-то счастливому недоразумению сумеем выбраться из этого дерьма, я ей цветов куплю. Тюльпанов или роз через Сидоровича закажу, ей-богу. И ванну с подогревом раздобуду из-за Периметра.
В дальнем конце подпола что-то забурлило, и мы оба чуть было не спустили курки. Мой мини-сталкер инстинктивно вздрогнул, в груди похолодело, в висках застучало. Я прикинул, смогу ли резким движением отвести руку девушки от себя, и понял: нет, не успею. Выстрелит. Она ведь и впрямь выстрелит, сомнений в этом не было.
Интересно, а мне-то хватит духу пальнуть и разнести красивый дамский череп?
Я прислушался к внутренним ощущениям. О, еще как хватит.
— Ты знала, что Лиманск после выброса поменяет локацию?
— Да. И это был наш единственный шанс пробраться через заслон раньше всех остальных жаждущих и страждущих. Иначе мы бы и на пушечный выстрел к Радару не подошли в течение ближайшей недели.
— А если б нас выбросило не к ЧАЭС, а прямиком под пси-излучатель? Такое в твою дурью башку не приходило, козочка?
— Не хами, не в том положении. — Я почувствовал, как ствол ее «швейцарки» шевельнулся. — Координаты Лиманска меняются только после двойного выброса, который случается, сам знаешь, очень редко. И перебрасывает призрачный город не хаотично, а по замкнутому циклу. Алгоритм известен единицам.
Я навострил уши. Уточнил:
— Ты знаешь цепочку этого алгоритма?
— Знаю, — не стала спорить Лата.
— За одну только эту инфу можно колоссального бабла срубить.
— Можно.
— Так на кой ляд ты рискуешь из-за цацек?
Вопросы повисли в воздухе. Нам нечего было ответить на собственную риторику. Мы продолжали держать пальцы на спусковых крючках автоматов и глядеть сквозь линзы друг на друга.
Кругляшки стекол бликовали в косом луче фонарика, и я не видел выражения глаз, но прекрасно знал, какой сейчас у нее взгляд: хищный, пронзительный… слегка испуганный. Ведь она вовсе не бесстрашный боец, каким себя возомнила. Как бы хорошо ни учили ее сталкеры-инструкторы, какой бы важной и эксклюзивной информацией она ни обладала, Лата не понимала одного: для этого мира нельзя стать своим. Зона может вытерпеть исследователей и грабителей, барыг и подлецов, искателей истины и защитников уникальной природной ниши. Зона примет злых и добрых, сильных и слабых, зеленых, оранжевых, белых и красно-бурых в сиреневую полоску, но она никогда не даст дороги тем, кто захочет стать хозяином. Только попробуешь втереться в доверие — ты труп.
Зона то и дело подбрасывает нам мелкие загадки, чтобы мы не совали любопытные носы в крупные.
— Сколько еще из Лиманска будет открыт прямой проход к ЧАЭС? — спросил я.
— Полчаса-час, трудно точно сказать — у меня лишь теоретические выкладки.
— То есть ты предлагаешь вот так вот ночью штурмовать Саркофаг? Да тут аномалий и мутантов хватит, чтобы пол-Европы выкосить.
— В боковом кармане комбеза у меня лежит «компас». Слышал о таком артефакте?
Я чуть не крякнул. Ну ни фига ж себе! «Компас» — уникальная хреновина, штук пятьдесят стоит! Ну дела.
В тон, однако, я не позволил просочиться удивлению. Ответил спокойно:
— Слышал. А бронепоезда у тебя, случаем, нет? Чтобы пронестись с развевающимся флагом мимо одного из самых укрепленных, по слухам, форпостов «Монолита»? Он как раз в сотне метров к северу, если координаты точные. Кстати, эти ребята нас за обрушенный мост на карнавальные ленточки порвут с преогромным удовольствием.
Девушка вновь шмыгнула носом. Интересно, надолго ее еще хватит?
— Убери ствол, — попросила она. — Или у тебя вообще по отношению к женщинам чувство пиетета не привито?
Все, сломалась. Ну что ж, пять минут продержаться — это вполне достойный тюльпанов результат. Выжить бы еще.
— Ты не женщина, ты бесполая подколодная гадюка, — буркнул я, отталкивая ее от себя и опуская «калаш».
Лата по инерции сделала пару шагов назад, булькая ботинками в воде, и светанула мне прямо в глаза.
— Таких, как ты, — выцедила она, — надо в эмбриональном возрасте глушить, пока беспомощные.
— Не вышло бы: я даже в утробе был немерено крут. Опусти фонарик и доставай свой «компас», если не набрехала, конечно.
Лата еще немного посопела, но быстро отошла. Она перестала меня слепить и достала шарообразный артефакт, похожий на миниатюрную копию старой подводной мины с фосфоресцирующими пупырышками. У меня аж слюнки потекли. Бродяжий рефлекс, что поделать: я такую штуковину всего раз видел у Сидоровича. Пьяный вдрызг барыга года три назад хвалился выменянным у какого-то везучего лоха хабаром и меж делом светанул «компасом». Так после этого его охранникам неделю пришлось боевыми патронами отпугивать от берлоги шефа охотничков поживиться чудесным камушком.
— Я не знаю, как работает этот артефакт, — наконец произнес я, налюбовавшись цацкой. — Говорят, будто с помощью него можно пройти через сложное аномальное поле, но как именно — никто не ведает.
— Давай сначала найдем подходящее аномальное поле, а потом уж будем разбираться с принципом работы, — предложила Лата. — Авось и вообще не пригодится.
— Как говаривал один мой приятель: на авось получишь в жопу гвоздь. Немного не в рифму, но к сути не придерешься. В общем, так. Я иду первым. Ты ступаешь след в след и ни на сантиметр в сторону. Пасешь тыл. При любой опасности предупреждаешь сразу, даже если тебе всего лишь показалось, что в кустах спросонья пукнул сверчок. Останавливаюсь я — останавливаешься ты. С этого момента я становлюсь ведущим: любое мое слово — приказ, который не обсуждается и исполняется немедленно. Вопросы есть?
— Есть один.
— Если он глупый или покажется мне глупым, то получишь полновесный пинок. Твердым носком ботинка по копчику. Я не шучу. Задавай.