– Договорились. Но ты должен понимать…
– Нет, я ничего не должен понимать в отношении твоего недоверия по отношению ко мне. Мне двадцать девять лет. Ты управлял «Роган-Карузо», когда тебе было двадцать девять. Я думал, что твой переезд – знак того, что ты мне доверяешь…
– Я тебе доверяю.
– Но не тогда, когда это действительно важно. – И Шон повесил трубку.
Люси вернулась в гостиную с лэптопом и толстой папкой в руках.
– Я готова. – Она склонила голову набок. – Ты в порядке?
– Да, поспорил со своим братом.
– По бизнесу или по личным делам?
– И то и другое.
Она понимающе кивнула. Шон наклонился и легко поцеловал ее.
– Мы обязательно узнаем, что тут происходит. Верь мне.
– Я верю.
Дюк знал Шона всю его жизнь – и до сих пор не доверял брату полностью. Люси знает его буквально несколько недель – и доверила ему свое будущее. Их будущее, потому что теперь они оба замешаны в деле. Шон ни за что ее не подведет.
Они направились к входной двери, и Кинкейд махнула в сторону вазы с красными розами.
– Спасибо, – сказала она, открыв панель охранной сигнализации.
– За что?
– За цветы.
Шон замер, забыв опустить руку, уже потянувшуюся к дверной ручке. Он смотрел на цветы, словно имя отправителя было написано на розовых лепестках.
– Я не посылал тебе цветы, – сказал он холодно.
– Но… – Люси запнулась, поняв, что он говорит правду.
Шон посмотрел на стол и заметил карточку. Ярость вперемешку со страхом пронзила его мозг, когда он прочитал краткую надпись: «Я потрясающе провел время вчера на катке. Скоро увидимся!»
– Я не писал этого. Кто знает, что мы вчера были на катке?
Люси прошиб холодный пот.
– Никто, – прошептала она, – никто…
На пути в ФОМД в машине Шона Люси погрузилась в собственные мысли. Она ненавидела чувствовать себя жертвой и лишний раз поклялась себе, что этого не будет. Она не жертва. Она боролась шесть лет назад и хотя проиграла пару сражений, но выиграла войну. И выжила. Смогла двигаться дальше. У нее есть жизнь, будущее и семья.
Кто-то следил за тобой вчера на катке. Какой-то больной на голову человек видел тебя с Шоном. Видел, как ты целуешь его. Оставил свой мерзкий отпечаток на чистом и счастливом чувстве.
Люси стало не по себе, и она закрыла глаза, молясь, чтобы Шон не увидел ее внутренние мучения. Но стоило закрыть глаза, как сознание заполонили воспоминания о том, как Роджер Мортон издевался над ней. Она снова видела красный огонек камеры, вспышки фотоаппарата и чувствовала взгляды других подонков, наблюдающих, как девушку насилуют и избивают.
Люси было больно думать о том, что ее чистое влечение к Шону запятнано смрадным дыханием какого-то вуайериста. Сталкера [7] . Боль и беспокойство сжали ее грудь, и она почувствовала, что ей становится трудно дышать.
Цветы и карточка говорили о том, что она имеет дело со сталкером. Женщина понимала это и бунтовала против своего же понимания, готовая к действию. Но этот невидимый зритель, наблюдающий за Люси, словно за актрисой на экране, разбудил в ней тлеющие угольки боли, которые ей так и не удалось потушить в своей душе.
Кинкейд понимала, что не является жертвой, которая выжила, в то время как все, кто издевался над ней, уже мертвы. Она могла постоянно повторять это как мантру, но по-прежнему ощущала сильный дискомфорт. В горле у нее стоял комок, а кожу покрыл липкий пот.
Ведь все уже налаживалось. До недавнего времени. Ложь Кейт, смерть Мортона, преследователь… Она вдруг снова осознала реальность своих кошмаров.
Машина остановилась у входа в ФОМД.
– Я бы не послал тебе красные розы, – сказал Шон.
Она открыла глаза и посмотрела на него. Протянула руку, погладила его по щеке, поправила непослушные волосы.
– Я бы послал тебе разноцветные маргаритки, несколько дюжин, – желтые, белые, голубые, фиолетовые, розовые и всех других цветов, каких только смог бы найти.
– Почему именно маргаритки? – прошептала Люси.
– Потому что сначала они заставили бы тебя улыбнуться, затем рассмеяться, и потом ты улыбалась бы каждый раз, глядя на них. И каждый раз при виде маргаритки думала бы обо мне. Потому что больше никто не подарит тебе такой бестолковый букет.
Роган притянул ее к себе, насколько позволяло ограниченное пространство машины, и поцеловал. Сначала едва коснулся губами, словно собирался уже выйти на улицу, но не смог ограничиться этим и прильнул к любимой уверенно, спокойно, но настойчиво. Нежно притянул ее к себе еще ближе, медленно и осторожно поглаживая и массируя пальцами ее напряженные от волнения мышцы шеи. Люси почувствовала, как начинает расслабляться, и, приоткрыв губы, склонилась к нему, правой ладонью гладя его по лицу и чувствуя шероховатость грубой, но такой милой щетины. Несколько раз провела по ней, чувствуя ее мужественную колкость, затем пропустила пальцы сквозь густые, шелковистые волосы друга, смакуя столь яркий контраст…
Роган целовал ее много раз, словно пытался вновь и вновь убедиться в том, что она действительно рядом. Женщина отвечала с такой же страстью, чувствуя, как боль и страх уходят, и надеялась, что они больше не вернутся.
Шон протянул руку и расстегнул ее ремень безопасности, затем прижал подругу к себе так плотно, как только позволяла разделяющая их центральная консоль. Люси положила голову ему на грудь и закрыла глаза, чувствуя умиротворенность, безопасность и надежду.
Так или иначе, но они найдут ответы на все вопросы. И какими бы ни были ответы, кто бы за ними ни стоял, она переживет это. Бывало и хуже, но она всегда справлялась.
Раньше у нее была ее семья. Теперь же, может быть, у нее появился настоящий друг.
– Люси, – сказал Шон тихо, – ты не волнуешься?
– По поводу экскурсии по офису ФОМД с тем, чтобы ты смог поставить нашу контору на прослушку? Волнуюсь… Но понимаю тебя. Однако, когда я получу необходимые файлы, мы сразу отправимся к Кейт, так ведь?
Роган улыбнулся:
– Так. Только я говорил не о ФОМД. Я говорил о нас.
Он снова поцеловал ее.
Люси облизнула губы и уверенно поцеловала его в ответ, показывая, что она в порядке. Действия всегда лучше слов.
– Может быть, я просто хочу услышать, как сильно тебе нравлюсь, – усмехнулся Шон. – У меня очень чувствительное эго. Ему нужно постоянно напоминать, что я тебя достоин.