Люси глубоко вздохнула:
– И почему он убил Коди.
Ганс кивнул:
– Можете уходить в любой момент, если вам станет некомфортно. Вы не обязаны оставаться. Даже если вам понадобится всего-то пара минут.
Она кивнула:
– Сделаю все возможное.
– Я буду рядом, – сказал Шон, глядя ей прямо в глаза.
Люси одарила его улыбкой, которая, как она надеялась, была более светлой, чем чувства у нее на душе, и вслед за Кейт шагнула в комнату для допросов.
* * *
Сказать, что Мик Мэллори просветлел, когда увидел ее, – значит ничего не сказать. Он сел еще более прямо и не столько улыбнулся, сколько слегка приоткрыл рот от удивления и чего-то еще, напоминающего благоговение. Люси с трудом подавила в себе желание развернуться и попросить Шона отвезти ее домой. Она не хотела находиться в одной комнате с этим мужчиной.
Но пути назад не было. Она поговорит с ним и получит все нужные им ответы. Все нужные ей ответы.
Она села. Кейт заняла место с ней. Люси не сводила глаз с лица Мэллори.
– Вы хотели поговорить со мной.
– Спасибо.
Женщина покачала головой:
– Я здесь для того, чтобы вы могли совершить признание. Мне нужна правда. Правда освободит вас.
Она намеренно повторила фразу из поддельной предсмертной записки Коди. Мэллори лишь кивнул, не дрогнув, не показав никаких, даже малейших, эмоций. Он был холоден. Даже холоднее, чем она помнила.
– Простите меня, – сказал он тихо.
– Мне не нужны ваши извинения. Нужна правда. Начните с того, почему у вас дома моя фотография.
Люси не намеревалась начинать именно с данной информации, но при первом взгляде на него, сидящего в комнате для допросов, у нее помутилось в голове.
Он кивнул и впервые за долгие часы обозначил дискомфорт, помассировав рукой шею и облизнув пересохшие губы.
– Я заполучил ее спустя год после того, как меня выписали из больницы. Вернувшись сюда, я не знал, чем заниматься дальше. Хотел убить себя, но не хватило храбрости. Затем до меня дошли слухи о сделке Роджера Мортона со следствием, и с тех пор лишь злость поддерживала во мне силы к жизни. Чувство вины и жажда мести с тех пор стали воздухом, которым я дышу. – Мик склонил голову набок. – Ведь вам не было известно о сделке?
Люси покачала головой.
– Я хотел узнать, как у вас дела, хотел убедиться в том, что вы живете нормальной жизнью. Не нужно мне было искать вас, но я ничего не мог с собою поделать. Я узнал ваш график и однажды вечером ждал вас после одного из ваших занятий… не помню точно, какого. Вы выглядели одновременно печальной и счастливой, я даже не знал, как такое возможно. Я смотрел на вас через телевик, так как не хотел, чтобы вы видели меня. Я не хотел напугать вас. И машинально сделал снимок.
В первый раз Люси почувствовала страх. Она поняла, что ошибалась насчет Коди – не он преследовал ее. Пытаясь скрыть нотки злости в голосе, Кинкейд спросила:
– Вы преследовали меня?
– Нет, клянусь. Я видел вас в последний раз на мероприятии ФОМД для доноров, а до этого – очень, очень давно.
Люси не могла скрыть выражение замешательства на своем лице.
– Вы там были?
– Да. Но вы никак не могли меня узнать.
– Вы были замаскированы? – У нее начала кружиться голова, и она попыталась заставить себя дышать ровно.
– Можно сказать и так.
– А на катке?
Мэллори посмотрел на нее непонимающим взглядом.
– Я не катаюсь на коньках.
– Нет, я имею в виду на катке в Арлингтоне.
Он покачал головой:
– До этой субботы я не видел вас больше года.
– А что вы делали на мероприятии ФОМД?
– Воздержусь от ответа.
– Но ведь вы сказали, что расскажете все, если я соглашусь поговорить с вами. Вот, я пришла, разговариваю с вами… Давайте же.
Кейт в первый раз прервала их.
– Мик, думаю, было бы полезно, если б ты рассказал Люси о том, зачем использовал ее для того, чтобы заманивать освобожденных в смертельную для них ловушку.
– Да. – Мэллори сглотнул и уронил голову себе на руки.
Его плечи поднялись, затем опали. Еще раз. Люси не испытывала ни малейшего чувства сопереживания.
Мик сфокусировался на Люси, словно Кейт не было в комнате, хотя он ее слышал.
– После убийства жены и сына я словно потерял сердце и душу. Потерял все хорошее в моей жизни, все, что любил. После той ситуации, из-за которой меня уволили, Фрэн была единственным человеком, с кем я мог говорить. Мы поддерживали связь.
– Но это не отвечает на вопрос Кейт, – сказала Люси. – Почему вы использовали меня?
– Мы не использовали вас. Я не хотел, чтобы вы что-то узнали.
– Поздно. Я сама сообразила. Но только после того, как были убиты семеро условно-досрочно освобожденных, которых я заманила в публичное место.
– Насильники не заслуживают и грамма милосердия! Они все были ублюдками, которым самое место – гнить в земле.
– Потому, что вы – бог? Именно таким себя видите? – спросила Люси.
– Нет, уж я-то точно отправлюсь в ад. Просто захотелось сначала отправить туда пару мерзавцев, пока не пришло мое время. – Мэллори замешкался, взглянул на Кейт, затем снова повернулся к Люси: – Четыре года назад мне из Бостона позвонила Фрэн. Она слышала о насильнике, который остался на свободе из-за технической ошибки следствия. Этот гад насиловал свою племянницу с десяти лет. В пятнадцать девушка покончила с собой, потому что боялась сказать семье, что сделала уже два аборта. Они узнали обо всем только после ее смерти, из дневника. Судья отказался приобщить дневник к следствию, и не было больше ничего, что доказало бы, что он насилует детей… Данная ситуация напомнила Фрэн о том, что произошло с ее сестрой. Она отправилась в Бостон и убила его, прямо в его собственном доме. Потом позвонила мне и попросила помочь скрыть ее преступление. И я помог. Украл картины того подонка и продал их на черном рынке. Тот еще был коллекционер… Можете проверить его имя – Паркер Уэзерби. – Мэллори остановился, затем добавил: – Я прочел дневник той девушки, и каждая страница словно вырывала у меня сердце из груди. Фрэн нужно было заняться этим судьей. Вот как наша система заботится о невинных! – Он хлопнул ладонью по столу, и опешившая Люси откинулась на спинку стула.
Мэллори, казалось, было больно от того, что он испугал ее, и Мик быстро добавил:
– Потом у меня появилась идея. Я должен был как-то остановить их. Я убивал лишь несколько раз в год, чтобы не вызвать подозрений о серийности, брал денег не больше, чем нужно, чтобы покрыть свои минимальные расходы, и редко выполнял более одного заказа в одном штате. На мой след Бюро точно не вышло бы. Но этого мне было мало. Я оставался разочарован; хотелось делать больше, но я не мог. Не потому, что не хватало возможностей. Если б я охотился на убийц и насильников, остававшихся на свободе лишь благодаря техническим ошибкам следствия, как тот подлец, которого пришила Фрэн в Бостоне, федералы быстро бы распознали тренд. Вот я и попросил ее подыскивать для меня условно освобожденных. Она уже начала программу по выявлению рецидивистов, эта программа оказалась успешной, но, если честно, зачем этим монстрам возвращаться обратно в тюрьму за счет налогоплательщиков на два, три или четыре года, когда мы точно знаем, что стоит им оказаться на свободе, как они начнут охоту на новую жертву?