Но пока все было спокойно. Никто не метался по комнатам в поисках непрошеных гостей и не крался на цыпочках с целью отыскать притаившегося в углу шпиона. Человек, вошедший в дом, спокойными шагами проследовал куда-то в его глубь, и через некоторое время я услышала такие же спокойные, неспешные шаги, которые снова приближались к гостиной. Очевидно, посетитель сделал то, зачем приходил сюда, и теперь возвращался обратно, не подозревая, что в доме, кроме него, есть еще кто-то.
Снова послышалось щелканье замка, дверь открыли и потом снова закрыли уже снаружи. Библиотека, где я находилась, имела только одно небольшое окно, и, разумеется, оно выходило на сторону, противоположную воротам и калитке. Не имея возможности посмотреть, кто приходил в дом, я попыталась хотя бы услышать что-нибудь интересное и, если удастся, подтвердить или опровергнуть свою догадку о том, что убийца проник во двор через калитку.
Зная, что сигнализация на доме отключена, я поспешила открыть единственное окно библиотеки и напрягла свой слух в попытке услышать хоть малейший звук. Но оказалось, что так стараться было совсем не обязательно. В предутренней тишине до меня явственно донесся металлический скрежет, и я услышала даже легкий скрип открываемой железной двери. Последние сомнения рассеялись: во двор так же, как и в дом, убийца проник не с помощью подкопа или трехметровых ходулей, а просто и незатейливо – через входную дверь.
Посторонний человек спокойно входил и выходил из дома, а навороченная суперсовременная сигнализация никак не реагировала на это. К дому не мчались полицейские машины с мигалками, и отряды спецназа не зависали на деревьях с автоматами на изготовку.
Я почувствовала себя полной дурой. В одно мгновение пронеслась перед моим мысленным взором вся эпопея с моим проникновением на территорию усадьбы, сколько усилий приложила я, чтобы раздобыть снаряжение, как метала эту чертову «кошку», как волновалась, что у меня ничего не выйдет… А дело-то, оказывается, выеденного яйца не стоило. Можно было просто войти в дверь. Или на крайний случай, за неимением ключей от замков, просто перелезть через ворота.
Но постойте-ка минуточку… Ведь Киря русским языком говорил мне, что сигнализация включена, и именно этим объяснял несколько легкомысленное отношение следователей к оставшемуся разбитым окну. Конечно, именно так он и говорил, что потому они и оставили его просто прикрытым фанеркой, что добраться до него, учитывая забор, практически невозможно.
Но как же удалось это ночному гостю? Ведь было совершенно очевидно, что сигнализация не сработала. Или датчики реагируют на запах? Учуяли знакомый, да и пропустили…
Впрочем, сейчас мне было не до шуток. Если исключить предположение о том, что ночной посетитель «умного дома» был волшебником, то оставались только два варианта. Либо этот человек знал, как можно отключить сигнализацию, находясь вне дома (а потом, соответственно, включить), либо, как это ни прискорбно, кто-то из дежурных полицейских подкуплен.
Борясь с непреодолимым желанием запустить камнем в верхнюю решетку забора, чтобы проверить, работает ли сигнализация, я соображала, что мне сейчас следует предпринять.
История семьи Алтуфьевых теперь была мне предельно ясна, как и то, что Зеленский – последний из оставшихся в живых наследников дома, который имеет реальные шансы это наследство получить. Если верно мое предположение о том, что он родной брат того Зеленского, который был мужем Марии Алтуфьевой, то он действительно приходится Наталье Скобелевой кем-то вроде дяди. Правда, это довольно отдаленное родство, но это родство, которое можно доказать, и за неимением других ныне здравствующих кандидатов у Зеленского есть вполне реальные шансы на успех.
И вместе с тем все эти обстоятельства еще сильнее подчеркивают, что Зеленский имел очень существенный мотив для устранения Натальи Скобелевой – последней преграды, стоящей между ним и наследством. Неужели этой ночью сюда приходил именно он?
Не зная, у кого искать ответа, я инстинктивно посмотрела в окно и тут обнаружила, что ночь-то, собственно, уже заканчивается, и небо на востоке начинает светлеть. Пора было уходить.
Я поспешила отснять картину с древом и наиболее интересные моменты летописи на фотокамеру, после чего аккуратно сложила в папку все документы и тетрадь, а также повесила картину на свое место. После этого вышла из библиотеки и, уже не пользуясь фонариком, отправилась обратно той же дорогой, которой пришла сюда. Света, который проникал в окна, было вполне достаточно, чтобы различать предметы внутри комнат.
Дойдя до той комнаты, где находилось разбитое окно, я выбралась наружу, прикрыла оконный проем фанеркой и двинулась вдоль стены дома к своей башенке и закрепленным на ней веревкам.
Разбитое окно выходило как раз на площадку перед воротами, и у меня снова возникло довольно сильное искушение попробовать вслед за ночным гостем выйти в калитку, но я вовремя остановилась. Все-таки я профессионал и не к лицу мне подобные легкомысленные выходки.
Добравшись до башенки и обнаружив, что все на своем месте – так, как и было оставлено мной несколько часов назад, – я поднялась по веревке на крышу. Там, снова надев пояс и прицепив себя к тросу, я двинулась по своей воздушной дороге, но уже в обратном направлении.
Благополучно добравшись до тополя и нырнув в его гостеприимную крону, я отцепила себя от троса, а трос от дерева. Потом немного ослабила натяжение веревки, и «кошка» сама отцепилась от шпиля и поползла вниз по крыше башенки. И снова я постаралась подхватить ее так, чтобы она во время своего обратного полета не задела за верхнюю решетку забора.
Но, закончив все манипуляции, спустившись на землю и оказавшись в безопасности, я все-таки не смогла удержаться от того, чтобы проверить свое предположение.
Внимательно осмотрев окрестности, которые благодаря густой растительности имели очень много укромных местечек, где можно было притаиться, я наметила для себя путь отступления и, подняв с земли ветку (не очень, кстати, тяжелую), запустила ею в решетку.
Замирая от страха и уже ругая себя за этот дурацкий поступок, я моментально оказалась в намеченном укрытии и замерла там, буквально не дыша. Но ничего не произошло. Ветка коснулась верхней решетки и упала вниз, не вызвав ни рева сирен, ни сигнальных вспышек, в общем, никаких чертиков из табакерки.
Посидев в кустах минуты три, я уже собралась было выйти и отправиться к машине, как услышала негромкий шум моторов подъезжающих легковушек. Престижные дома охраняли сотрудники на престижных автомобилях, которые не имели ничего общего со старой доброй отечественной «классикой».
Из почти бесшумно подкравшихся иномарок вышли несколько человек в спецназовской форме и, ничего не говоря, рассредоточились по периметру забора. Объяснялись они жестами, и поскольку эти жесты были мне понятны, я догадалась, что они хотят проверить периметр на предмет наличия посторонних.
Основная группа вышла из моего поля зрения, но один человек остался возле машин. Через некоторое время ему передали что-то по рации, он подошел к входной калитке, и она, как по мановению волшебной палочки, отворилась сама. Человек скрылся внутри, калитка закрылась, и какое-то время я наблюдала только одиноко стоящие автомобили.