Точнее, конечно, причастна, ибо было глупо отрицать тот факт, что она, пользуясь влиянием важных людей, устроила, чтобы второго декабря прошлого года Илью Люблянского привезли на следственный эксперимент, таковым не являвшийся, в ресторан «Луи-Филипп», где для него был устроен роскошный ужин, закончившийся бегством банкира.
Ее ошибкой оказалось и то, что в самом начале она вскользь упомянула имя своего друга Пьера, того самого любителя опер Верди, который для нее все устроил.
Это имя, как пояснил ей позднее Светлый, упоминать было запрещено под страхом смертной казни. Это все и усугубило, потому что о причастности Пьера, вернее, Петра Павловича к произошедшему не то что говорить – думать было запрещено.
Вот почему ей пришлось провести с начала декабря до конца марта под следствием. Причем все выглядело так, что будет иметь место грандиозный процесс и что ее признают виновной и, впаяв годков семь-восемь, отправят в колонию строгого режима.
Не дали и не отправили.
Поскольку признание ее виновной грозило многими проблемами и Светлому, которого подозревали в том, что он помог своему клиенту скрыться. И Светлый развил бешеную деятельность, дабы не только обелиться самому, но и вытащить из передряги Ларису.
Конечно, она не отрицала, что организовала проклятый ужин. Но ведь не она дала команду привезти на так называемый следственный эксперимент Люблянского – это сделал заместитель начальника СИЗО.
Теперь, впрочем, уже бывший.
Лариса помнила последний свой разговор со Светлым, который имел место накануне.
– Так вот, Лариса Игоревна, все, что вы мне столько раз излагали, забудьте. В первую очередь об этой разветвленной подпольной организации педофилов и убийц детей, в которой якобы состоит Люблянский и которая помогла ему бежать. Ведь именно в этой информации заключается основная проблема, а не в том, что вы отужинали с этим мерзавцем в «Луи-Филиппе», организовав его доставку из СИЗО при помощи влиятельных знакомых.
Лариса пришла к такому же выводу, однако не только к нему.
– Организация ведь существует? – спросила она Светлого, и тот судорожно сглотнул и замахал руками.
– Забудьте, говорю вам, если вам дорога не только собственная свобода, но и жизнь! Забудьте…
Она не собиралась забывать ни слова из того, что поведал ей Люблянский. Она помнила абсолютно все. И приняла решение. Однако Светлому вовсе не обязательно знать об этом.
– Да, она существует, – продолжила Лариса спокойным тоном. – И вы правы, эти личности опасны, очень опасны. Я намеренно не сказала – люди. Ибо это не люди. И не звери, потому как звери не насилуют и не убивают детенышей других зверей. Это прислужники сатаны. И с одним из них, если не с самим сатаной, я и танцевала в «Луи-Филиппе»…
Даже по прошествии стольких недель Лариса все еще ощущала крепкие объятия Люблянского, в которых он сжимал ее, скользя по танцполу и шепча ей на ухо ужасные вещи.
Адвокат вздрогнул и прошептал:
– Умоляю вас, забудьте об этом! Говорю вам это в последний раз! Есть они или нет – какая разница! Живите своей жизнью.
А они – эти прислужники сатаны – станут жить своей? То есть продолжать похищать и убивать детей? И делать из некоторых из них новых монстров?
Как из ее сына Тимыча…
Лариса усмехнулась:
– Ладно, буду жить. Но ведь именно угроза разоблачения этой организации способствовала тому, что до суда в моем случае не дойдет, ведь так? Потому что я рассказала все, что шептал мне Люблянский, во время процесса…
Светлый внимательно посмотрел на нее и произнес:
– Вы ведь далеко не дура, Лариса Игоревна. Люблянский использовал в своих целях и вас, и меня. Если предположить, я подчеркиваю, если предположить, что где-то в недрах столицы существует такая ужасная и насквозь криминальная организация, как…
Он запнулся и наконец произнес:
– Как тайный клуб педофилов… и серийных убийц детей… Если он существует, что никто не доказал и никогда, думаю, доказать не сможет, и если его членами являются в том числе и те, кого принято называть столпами общества, то…
Он снова запнулся и завершил свою мысль:
– То вступать с ним в конфронтацию очень и очень опасно! Если они убивают людей, точнее, детей, то убьют и любого взрослого, ставшего у них на пути.
Лариса опять усмехнулась и сказала:
– Поэтому я и удивляюсь тому, что до сих пор жива. Но, видимо, им не с руки, по крайней мере сейчас, уничтожать меня. Ведь я ничего, собственно, не знаю, а улики, которые были в моем распоряжении, давно у меня изъяты. Если я вдруг окочурюсь в СИЗО, это вызовет только ненужный шум. Как и процесс надо мной, ведь так?
Светлый снова взглянул на нее и повторил:
– Я же сказал уже, Лариса Игоревна, что вы умная женщина. Но какая разница, кто принял решение выпустить вас и не доводить дело до суда? Потому что вы, как и я сам, являетесь жертвой подлого Люблянского. Да, в особенности вы были слепым оружием в его руках, способствовали его побегу, сами того не ведая, но вы уже понесли наказание, очутившись в этом милом месте и проведя тут столько недель!
Странно, но в СИЗО Лариса ощущала себя в большей безопасности, чем на свободе. Да к тому же, сойдясь с несколькими женщинами, также дожидавшимися суда, она узнала кое-что интересное.
Очень интересное.
– Не исключено, что вы правы и вам безопаснее здесь, чем снова на свободе. Однако вы же не хотите сидеть тут до скончания века?
Лариса не хотела.
– Только пообещайте мне, что выкинете из головы всю эту фантастическую историю. В особенности с клубом педофилов и убийц. Она для вас закончилась благополучно, крайне благополучно. Могли ведь и загреметь, причем надолго, в места не столь отдаленные. Или даже очень отдаленные. А могли и вообще…
Лариса продолжила за него:
– Могла и вообще покинуть СИЗО вперед ногами, скончавшись от сердечного приступа, анафилактического шока или просто будучи придушенной сумасшедшей сокамерницей.
Да, могла. И опасность была все еще реальна. Как и те слова Люблянского, которые до сих пор стояли в ее ушах.
– Вот и отлично, что вы меня понимаете, Лариса Игоревна. Значит, выйдете на свободу, вернетесь к прежней жизни и забудете обо всем. Договорились?
Она, естественно, тогда кивнула. Хотя и не собиралась возвращаться к прежней жизни. И в особенности забывать то, что пережила, и то, что стало ей известно…
Антон, который повез ее для начала в ресторан (конечно, не в «Луи-Филипп», проданный с торгов и принадлежащий теперь новому владельцу), твердил о том же.
– Лариса, ты должна похоронить своих мертвецов или как это там называется, – внушал он. – Ты ешь, ешь…