Все то, что раскопал Солдатов, наверняка было правдой. Но кто сказал, что он сам не имеет отношения к «Клубу любителей-цветоводов»? Или его покровители, братья Никулины?
Или Валерик Рянько?
– Вы же, Лариса Игоревна, теперь разворошили осиное гнездо, – не без упрека заметил Солдатов. – И дали им понять, что кто-то вышел на их след. А за ними стоят могущественные люди. Очень могущественные. И проблема не в том, что они теперь попытаются всех нас ликвидировать, это само собой. Теперь, когда вы устроили бучу на их перевалочной базе в Подмосковье, они будут вести себя намного осторожнее…
Он был прав. Но означало ли это, что он сам ни при чем?
– Им ведь кто-то еще помогает? – спросила Лариса. Ее сердце учащенно забилось. – Я имею в виду не их высокопоставленных и влиятельных покровителей. У них имеются помощники на местах… Возможно даже, бывшие жертвы похищения и насилия, которые… Которые перешли на их сторону. Вы что-нибудь об этом слышали?
Солдатов заверил ее, что никогда об этом не слышал, но тон был какой-то малоубедительный. Валерик явно хотел что-то сказать, но потом передумал. Лариса не стала задавать вопрос повторно – возможно, он не хотел делиться имевшейся у него информацией в присутствии Солдатова.
– И что теперь прикажете делать? – спросила вместо этого Лариса, и в тот же момент до нее донесся тонкий голосок:
– Ой, а я кушать хочу…
На пороге кухни стоял, зевая и потягиваясь, мальчик Тимофей. Заметив Солдатова, он побледнел и отшатнулся. Лариса подошла к ребенку, взяла его за руку и увела в гостиную.
– Ты видел этого дядю раньше? – спросила она тихо, ожидая, пока Валерик на кухне быстро сварганит новые бутерброды.
– Видел, – ответил мальчик, кладя ей голову на плечо. – Он же нас сюда и привез, тетя фея…
Он имел в виду Валерика.
– Нет, другого, постарше. Ты его уже видел? – спросила Лариса, и тут появился Рянько со стаканом молока и тарелкой бутербродов.
Тимофей, тотчас забыв о ее вопросе, набросился на еду, Валерик стал сыпать шутками, а Лариса не без удовольствия наблюдала за этой поистине домашней сценой.
И подумала, что не все, но многие члены этого мерзкого «Клуба любителей-цветоводов» также были людьми семейными, и они возвращались каждый вечер после трудного рабочего дня домой, мило улыбались женам, трепали по головам детишек, играли с собакой или кошкой, занимались спортом, ходили в гости, выбирались в театр или на вернисаж…
А в перерывах между работой и домом истязали и убивали чьих-то чужих детишек.
Оставив Валерика с Тимофеем (нет, Рянько к преступлениям причастен не был, она в этом уже не сомневалась), Лариса пошла на кухню. Солдатов – это совсем другое дело…
Она застала его уже возле входной двери.
– Вы нас покидаете? – спросила Лариса. – Но ведь полтретьего ночи! Куда вы поедете в такой час! Тем более это ваш дом…
Солдатов ответил, что у него неотложные дела, сказал, что они могут оставаться здесь сколь угодно долго, а он заедет завтра под вечер – и ретировался.
Проверив, закрыл ли он за собой дверь, и задвинув массивный засов, Лариса ощутила тревогу. Но не могла сказать, чем эта тревога вызвана.
Хотя, наверное, все же могла: ведь она узнала о существовании подпольного клуба педофилов и убийц, которые теперь охотятся за ними.
А также то, что ее сын мог быть одним из членов, более того, из рьяных помощников главарей этого «Клуба любителей-цветоводов». А в остальном, прекрасная маркиза…
Лариса вернулась в гостиную – Тимофей все еще бесился с Валериком, молотя его подушкой по хребту, однако уже отчаянно зевал.
Да, отец из Рянько вышел бы отличный…
– Прекратите! – произнесла она, делая страшные глаза. Оба пацана – и маленький, и взрослый – в изумлении воззрились на нее. Лариса же молниеносным движением схватила с дивана подушку и кинула в Валерика. – Ура, попала!
Последующие минут пятнадцать они скакали по гостиной, швыряясь друг в друга подушками, хохоча, визжа и бесясь. Наконец Тимофей начал зевать практически беспрерывно, завернулся в давно сорванную с дивана накидку и, сказав, что ему надо немного отдохнуть, улегся прямо на ковер.
Через десять секунд он уже мирно спал.
Лариса погладила его по щеке, а потом нежно поцеловала в лоб. И пусть это не ее ребенок, но ведь это чей-то ребенок, заслуживающий любви, ласки и счастья. И познавший пока что только нужду, побои и попытку похищения педофилами-убийцами.
И вдруг она поняла, что инфантильная потасовка с подушками была лучшими пятнадцатью минутами ее жизни за последние без малого десять лет.
Не исключено, что и за всю ее жизнь…
Валерик хотел было отнести Тимофея на второй этаж, в спальню, но Лариса попросила положить мальчика на диван и притащила сверху одеяло и подушку. Сон мальчика был настолько крепок, что он не пробудился, даже когда Лариса подложила ему под голову подушку и накрыла вместо накидки одеялом.
Она поймала себя на том, что стоит и любуется ребенком. И почувствовала, что в который раз за вечер на глаза у нее навернулись слезы.
Валерик подошел к ней и тихо произнес:
– Ты ведь хотела меня о чем-то спросить? Точнее, спросила, но не получила ответ… Там, на кухне… Я не знал, надо ли делиться с тобой тем, что мне стало известно…
Лариса сжала его руку и, продолжая смотреть на спящего Тимофея, подумала о другом, своем Тимофее.
– Надо! – сказала она.
Валерик явно колебался. Они прошли на кухню. Лариса села за барную стойку и произнесла, глядя на стушевавшегося молодого человека:
– Это ведь касается их помощников, добровольных помощников, ведь так?
Валерик кивнул и, не глядя на нее, сказал:
– Дело в том, что Подгорных, ну, этот начальник юридического отдела вашего холдинга… Я ведь после того, как мы у него обнаружили эти кошмарные фотографии, принялся за ним следить. Олег ничего не знал, потому что для него важнее всего осуществление нашего плана по экономическому шпионажу.
Он запнулся, посмотрел наконец на Ларису и продолжил:
– Подгорных несколько раз звонил тем, кто может иметь отношение к «Клубу любителей-цветоводов». Поэтому пришлось намекнуть, что у нас общие интересы, и сблизиться с ним. Исключительно для получения информации. Понятное дело, что они не говорят о том, что надо сделать, напрямую, используют свой особый код, для посторонних совершенно невинный. Однако он пару раз звонил какому-то…
Валерик помолчал и произнес:
– Какому-то Тимофею… Причем называл его исключительно Тимыч…
Лариса ощутила на себе, что образное выражение «обратиться в соляной столп» не такая уж метафора. Она на самом деле застыла и не могла двинуться.