Ушло на это полдня, но итог не порадовал из-за обилия версий, причем сомнительных. Зато позвонил Левандовский.
– Машины данной марки с такими номерами не существует, – заявил он.
– Но я ее видела.
– Не спорю.
– Это значит, что парни в переулке ошивались не просто так. И очень может быть, их присутствие напрямую связано с самоубийством Арни.
– Не лишено логики. Я бы, кстати, заглянул в его квартиру, пока менты еще не решили, является она местом преступления или нет.
– Хорошо, попрошу ключи у Германа.
– Вот это ни в коем случае. Я, конечно, понимаю, большая любовь требует доверия, но у нас случай особый, да и с любовью, как я понял, не все ясно.
– А можно подоходчивей?
– Можно. Герману об этом знать ни к чему.
– С какой стати?
– Чем меньше людей осведомлены о твоем расследовании, тем лучше для тебя и для расследования.
– А как мы в квартиру войдем?
– Уж как-нибудь.
– Квартира на втором этаже и… Ладно, где встречаемся?
– Сейчас подъеду. Выходи, только когда увидишь мою машину.
– Слушаюсь, – гаркнула я и перебралась ближе к окну.
Левандовский подъехал минут через десять. Я устроилась на сиденье рядом с ним и назвала адрес.
– Бабка события предвосхитила, или старший Купченко действительно твой любовник?
– Она тебе не рассказывала?
– О чем?
– Если совсем коротко: Арни был влюблен в меня, а я в Германа. Тот, в свою очередь, очень любил брата.
– И ты уехала в Питер.
– Да ты просто ясновидящий.
– Теперь вы встретились вновь, и вашему счастью ничто не мешает?
– Как сказать. Герман хотел женить брата на девушке с приданым. А тут как раз я…
– Младший наложил на себя руки, потому что жениться не хотел?
– Звучит ужасно глупо, но Герман готов в это поверить.
– А ты нет?
– А я – нет. Арни убит, и сделал это тот, кто свистнул деньги Кудрявцева.
Мы как раз въезжали в переулок. Осмотревшись, Левандовский приткнул машину в том месте, где вчера стоял джип носатого блондина.
– Ты видела этих типов? – когда я сообщила об этом, спросил ясновельможный.
– Только одного.
– Узнать сможешь?
– Думаю, смогу. А ты знаешь, где его искать?
– Боюсь, они тебя сами найдут.
– Похоже на запугивание.
– Сиди здесь. Номер квартиры твоего Арни?
– Пятая. Я иду с тобой.
– Там еще не убрали, скорей всего. А девушку должен пугать вид крови.
– Я хочу знать, что ты там найдешь.
– Что за недоверие, дорогая? Польский человек польского человека не обманет.
– Или мы идем вдвоем, или никто никуда не идет, – отрезала я.
– А я, в общем-то, никуда особо не стремлюсь. Это просто жест доброй воли.
– Ты опять начал заговариваться? Кстати, а как ты собираешься войти? Там домофон…
– Пани Зоська, у каждого домофона есть код…
– И ты его знаешь?
– Узнать его, когда на дворе двадцать первый век, проще простого.
– Боюсь, я и в двадцать втором не смогу.
– Зато ты красавица.
Он извлек из-под своего сиденья небольшую сумку.
– Детка, если нас заметут, будет нехорошо. Особенно тебе, потому что я, как истинный джентльмен, все свалю на тебя…
– Не сомневаюсь.
– И правильно. Поэтому я войду в квартиру, и если ничего скверного не произойдет, ты ко мне присоединишься. После того как я позвоню. Все ясно? Я пошел. – Он бросил мне на колени ключи от машины. – Не забудь на сигнализацию поставить. Да, самое главное. Если меня все-таки заметут, быстро сматываешься отсюда и ложишься на дно. Это надо понимать в переносном смысле.
– Интересно, все поляки такие болтуны?
– Откуда ж мне знать? Зато болтливость женщин не зависит от национальности. Поцелуешь меня на прощание? Вдруг не свидимся?
Я скривилась, он сделал ручкой и ушел. А я, провожая его взглядом, задалась вопросом: зачем, собственно, нам лезть в квартиру Арни? Что он там надеется найти? Взглянув на место преступления, сделает вывод: было это убийство или самоубийство? Куда надежней дождаться результата вскрытия. Темнит ясновельможный…
Не прошло и пяти минут, как он позвонил.
– Пше прошу, пани, – заявил весело и отключился.
Я бросилась к подъезду. Но во дворе меня ждал сюрприз. Прямо возле двери стояли две женщины, что-то эмоционально обсуждая. Двор оживленным не назовешь, и нате вам. Застонав от обиды, я вернулась в переулок, пока на меня внимания не обратили. Направилась в сторону машины, гадая, сколько тетки способны проболтать. Наконец одна из них покинула двор, а я заспешила к подъезду. Набрала цифру пять на домофоне, дверь открылась, и я на цыпочках, но весьма быстро поднялась на второй этаж. Дверь пятой квартиры была плотно закрыта, однако не заперта. Я вошла, прикрыла дверь, и тут же услышала тихий, но гневный голос: «Стоять!» – и замерла. Левандовский приблизился, протягивая мне бахилы и резиновые перчатки. Возле двери он предусмотрительно расстелил целлофан, на нем я в настоящий момент и стояла. Само собой, ясновельможный тоже был в бахилах, на руках резиновые перчатки.
– Что-нибудь нашел? – зашипела я.
– Ага.
– Что?
– Идем, покажу.
Мы направились к журнальному столику в гостиной. Левандовский опустился на колени и заглянул под стол. Я смотрела на него с сомнением: опять дурака валяет? А он шикнул:
– Чего ты стоишь?
Я опустилась на колени и сунула голову под стол. Но ничего не увидела, кроме пуговицы белого цвета, должно быть, от рубашки.
– Это улика? – зашептала я, теряясь в догадках.
– Не туда смотришь, – буркнул Левандовский и ткнул пальцем в столешницу. Поначалу я решила, там тоже пуговица, которую зачем-то приляпали то ли клеем, то ли скотчем. Но пуговица оказалась без дырочек, и это смутило.
– Что это? – шепнула я.
– Твоего Арни кто-то слушал. Скорее всего, те самые парни в машине. Расстояние подходящее.
– Зачем слушать Арни? Он же не шпион какой-нибудь?
Тут меня озарило, и я вылезла из-под стола с большой поспешностью.
– А если нас сейчас тоже слушают? Ворвутся сюда и…
– И мы узнаем, кто они такие.
– Перед смертью? Немедленно уходим.