– Не думайте, она не плохая, просто привыкла верить всему, что говорят по телевизору. Но это, я уверен, пройдет.

«Может и нет», – пронеслось у меня в голове.

– Хорошо, что ты в куртке, Марта. Тебе, Александр, я мог бы отдать свою, но она будет слишком велика.

Действительно, я так и не разделась после своего стремительного появления в гимназии. А Дед был в школьном свитере поверх рубашки.

– Нет, не надо вашей куртки. Так будет еще сильнее в глаза бросаться, что не по размеру. Да и вас могут спросить, куда свою дели, – и всякие подозрения…

– Закоченеешь же. Минус десять на улице!

– Я никогда не мерзну. Из-за Деда: в тот день отец спас себя и вас, а я зато никогда больше не мерзну!

Золис, конечно, ничего не понял. Но уточнять было некогда.

– Только как можно тише, ни единого звука! – Золис откинул коврик на полу, под ним оказался люк.

– Ух ты! – не выдержав, прошептала я. – Откуда знаете…

– Я двенадцать лет учился в этой гимназии и уже третий год здесь преподаю, – в шепоте Золиса звучала плохо скрываемая гордость.

Из комнатки на третьем этаже откидная лестница вела в точно такую на втором. Мы как можно тише спустились друг за другом. Золис последним. Уже стоя на ступеньке, он закрыл люк, а потом аккуратно убрал на место лесенку (ее было почти не видно). В соседнем классе шел урок английского языка у малышей из начальной школы. Они хором повторяли за учительницей стишок про мышонка: «Литл маус, литл маус, кам ин ту май хаус. Литл кэт, литл кэт, ай кэн нот ду вэт». Ничего, не услышали.

Таким же образом спустились на первый этаж. Только там была уже не комнатка между классами, а кладовка рядом с неработающими с начала этого года мастерскими. Уже здесь мы услышали по школьному радио голос Помойки:

– Внимание! До особого распоряжения никто из учеников и учителей не должен покидать кабинеты, в которых они находятся. Всем учащимся и работникам школы, кто находится вне кабинетов, немедленно вернуться на рабочие или учебные места.

– Полицию уже наверняка вызвал. Но теперь успеете, – Золис быстро отпер дверь в мастерские. Ключик у него откуда-то был. – С той стороны дверь не заперта, прикройте ее поплотнее, когда будете на улице. И сразу в парк.

– Господин Золис, скажите все же напоследок: за что вы меня так ненавидели?

Губы Золиса округлись. Похоже, мой вопрос вызвал у него куда большее потрясение, чем признание Деда в том, что он сын генерала Третьякова.

– Ненавидел? Вас, Марта? Да с чего вы это решили?

Он вдруг снова начал называть меня на вы, как обычно.

– Ну а как же! Оценки занижали. «Неудами» просто засыпали. Еле-еле на удовлетворительную оценку в четверти выбралась.

Нам надо бы бежать, немедленно – от тюрьмы, от беды, может быть, даже от смерти. А меня интересовала такая ерунда. И почему-то очень хотелось узнать ответ, хотя бы на один из тысячи вопросов, хотя бы на этот.

– Господи, Марта! Какая чушь! Разве я вас ненавидел? Напротив, я всегда думал, что у вас очень неплохое математическое мышление. Но вы же попросту игнорировали мой предмет. Особенно в этом году, когда появился Извид. Ну как еще, скажите на милость, мне было заставить вас работать в полную силу? Ох, ладно, бегите!

И мы побежали.

10. Бегство

Конечно, нас могли заметить из окон гимназии и сообщить Помойке. Но, видимо, не заметили. Или не сообщили. А мы бежали по нехоженной части школьного парка к Старому городу. Впрочем, и тут были натоптаны тропинки, хотя Иосиф Черный, по собственному почину следивший за парковыми дорожками около пруда, в этих зарослях со своей лопатой никогда не появлялся. Мысли про Черного и лопату радости мне не доставили.

– Как ты думаешь, я его убила? – я запыхалась и никак не могла отдышаться.

Мы добрались до конца парка и стояли, не зная, что делать дальше.

– Кто кого убил? Мы вроде живы! – не понял Дед. Ему, кажется, впрямь не было холодно. Но мальчишка без верхней одежды среди зимы наверняка будет бросаться в глаза. А если нас еще и объявят в розыск…

– Я ведь убила Черного Иосифа – лопатой.

– Да какая разница! – Дед явно не понимал моих терзаний. – Давай решать, что делать дальше.

Мы выбрали, наверное, не самый лучший вариант. Возможно, даже худший. Но, во-первых, ничего другого в тот момент в наши головы просто не лезло. А во-вторых, именно этот необдуманный вариант и оказался удачным. Можно сказать, спасительным.

Дом, в котором жил Дед, был совсем недалеко. Вот мы и решили проверить, не следят ли за их квартирой, нет ли там посторонних. А потом я должна была зайти и взять верхнюю одежду и деньги – Дед рассказал мне где. Деньги не помешали бы: я сегодня выскочила из дома вообще без ничего. Впрочем, куда идти и как использовать деньги, мы пока не имели понятия. Если уж на то пошло, мы не слишком-то представляли, как проверить, следят ли за домом. Просто понадеялись на удачу. И нам повезло.

От Дедова подъезда неторопливо, как ни в чем ни бывало, шла мама. Моя мама.

– Мама! Госпожа Ирита! – крикнули мы одновременно.

Мама обернулась и заулыбалась, скинув с плеча большую дорожную сумку. Будто мы вовсе не беглецы, которых, возможно, ищет уже вся полиция Города, а обычные школьники.

– А где, а как? – Дед задохнулся, не договорил.

Но мама его поняла:

– Не волнуйся, я предупредила Марину. Она ушла, сказала мне, куда положила ключ. Директор Силик тоже знает. И никто вас еще не ищет. По крайней мере, пятнадцать минут назад еще не искал.

Дед уже застегивал куртку, которая оказалась в сумке.

Мы ехали на маршрутке, шли пешком. Снова ехали на маршрутке. (Странное дело, эти «редкие гости» подкатывали сразу, будто сама судьба спасала нас от преследователей.) Почти все время молчали, хотя было о чем поговорить. Но так вот всегда и бывает: то рядом чужие уши, то сам не знаешь, с чего начать. Один раз мама кому-то позвонила. Потом попросила наши мобильники и вместе со своим ловко выбросила их с мостика в обрыв. И даже тогда мы не обмолвились ни единым словом.

Только один раз Дед нарушил молчание. Мы шли через заснеженный двор в какой-то совершенно неизвестной мне части Города. Как ни удивительно, мама передвигалась уверенно, словно ходила по этим ледяным неухоженным дорожкам каждый день.

– Госпожа Ирита, я ведь не…

Мы остановились около такой же обледенелой, как дорожка, лавочки. Мама на мгновенье приложила к губам Деда свою ладонь – длинные белые пальцы без перчатки, обручальное кольцо… Не дала договорить: