— Воистину так, — охотно подтвердил премьер-майор Шипов, сопровождающий Лизу на данном мероприятии. — Иному достаточно глянуть, чтобы обнаружить недостатки в привычном.
Чего я так и не понял, каким образом командир драгунского полка может перевестись в гвардейский пехотный. Вроде бы уставы для кавалерии и инфантерии с артиллерией разные. Надо же разбираться в тонкостях службы. С другой стороны, если можно запросто военного назначить послом, а адмирала губернатором или наоборот, то ничего ужасного. Половина должностей в России занята не по уму и специальности, а исключительно благодаря полезным знакомствам.
— Вы хотите сказать, Иван Афанасьевич, — с ехидцей произнес секунд-майор Чернецов, — что наш уважаемый Михаил Васильевич, посмотрев сегодня на действия роты, запросто придумает нечто просто замечательное в военном смысле?
Он-то, безусловно, уверен в невозможности. Такой съевший дюжину собак на военном мастерстве, убежденный в ничтожности штатских.
— Господа, — слегка обалдев от услышанного, встрял я, — а не кажется ли вам…
— Да, именно так! — воскликнула Лиза победно, игнорируя мою попытку вклиниться в обсуждение Ломоносова и его возможностей. — Взгляд со стороны очень полезен. Вы давно привыкли к определенным ритуалам и действиям, не пытаясь облегчить и улучшить ситуацию. А он, — палец в мою сторону, — сможет! Я готова поспорить.
Теперь на меня уставились все присутствующие с глубоким интересом. Не знаю, с чего там началось, но сейчас пытаться ее заткнуть себе дороже. Выйдет неприятно и постыдно.
— Приятно, конечно, когда обо мне такого высокого мнения, — сказал, тщательно подбирая слова, — но я хотел бы для начала выяснить причины столь оригинальной дискуссии. Все же она касается в первую очередь меня.
— Я утверждаю, — проговорила Лиза, глядя на меня умоляюще: кажется, до нее дошло, что слегка перегнула палку. Если я чего-то не сделаю, в конце концов, переживу. Не сам напрашивался. А вот для нее окажется серьезным ударом. Выходит ребячество и падение авторитета. Такие вещи долго помнят. — Что вы, Михаил Васильевич, сделаете нечто действительно полезное для нашей армии. И готова поставить на то пятьсот рублей.
— Одну минуту, — влез Чернецов, — хотелось бы уточнить правила. А то ведь скажет завтра господин Ломоносов про необходимость перекрасить мундиры и успокоится. Хотелось бы чего-то более существенного.
Я тебе это, скотина, при случае обязательно припомню, решил, постаравшись улыбнуться как можно обаятельнее. Это же не иначе ты спровоцировал неприятную ситуацию. Кровь, что ли, сильно голубая и не любишь выходцев из народа?
— Вы пытаетесь меня оскорбить? — вкрадчиво поинтересовался. По мне, лучше всего напроситься на прямую схватку и похерить несвоевременное происшествие. Конечно, на пистолетах.
— Ни в коем случае, — изображая дружелюбие, потряс лапками.
Вряд ли он опасается дуэли, однако хочет меня макнуть в грязь. И нарочно. Должна быть какая-то причина, чтобы не опасаться последствий. Лиза тоже может затаить злобу. Какой смысл с ней спорить, настолько откровенно нарываясь. Это ведь не на меня — на нее бочку катит. Обязательно выясню, кто его науськал девочку подставлять и с чего началось.
— Но согласитесь, прежние изобретения в данном контексте уже неуместны. Разговор шел о некоем абсолютно новом и ценном именно для войск происшествии. Скажем, я глубоко впечатлен этим новым средством под названием «морфий», и для хирургии оно замечательно, однако к нашему закладу отношения иметь не должно.
— А прямо завтра не желаете бомбу огромной разрушительной силы?
— Действительно, — неожиданно поддержал меня Василий Иванович. — Мы не в карты играем. Здесь, помимо удачи и мозгов, труд потребен. К вечеру результат представить не удастся и гению.
— Три месяца срока для представления проекта, — заявил Шипов.
— А судить кто будет? — подозрительно потребовал Чернецов.
— А хотя бы Василий Иванович, — предложил Иван Афанасьевич.
— Надеюсь, никто не сомневается в честности прокурора? — гордо сказал Суворов.
— Пусть Миних решает! — почти пропел счастливый Чернецов.
Уверен, он в курсе: я у того не бываю. Бирон не любит перебежчиков, а армейские дела до сего дня меня не касались, и мог спокойно игнорировать, кроме официальных визитов. Теперь выйдет боком. К любому предложению Христофор Антонович отнесется с подозрением и с порога может отвергнуть. Исключительно по причине нахождения в чужом лагере.
— Кто за армию отвечает, тому и ставить резолюцию.
— Полгода, начиная с сегодняшнего дня, в качестве последней инстанции — фельдмаршал Миних. Он выносит окончательное решение. Проигравший платит тысячу рублей, — глядя ему в глаза, произнес я. — Не ея высочество. Мы с вами спорим. Идет?
Лиза подставила меня натуральным образом, и обязательно поговорю потом. А сейчас я вынужден идти до упора. У меня ведь ничего нет, кроме тяжким трудом заработанной репутации. С нею можно многого добиться. Стоит, однако, ей пошатнуться, как стану уязвимым и последуют новые нападки со всех сторон. Я выскочка, и слишком многие о том помнят и норовят продемонстрировать. Отступать нельзя.
— Согласен, — после почти незаметной паузы проговорил Чернецов.
Сдавать назад ему тоже поздно, сам напросился. А я поборюсь. Полгода — достаточный срок. С чего начать? Да с тех же касок!
На балах я появляюсь достаточно редко. Мероприятия эти многолюдны и непристойно роскошны. Анна Иоанновна хотела ни в чем не уступать по пышности и великолепию европейским дворам. И, надо сказать, ей это вполне удавалось. Даже избалованные иностранцы восхищались роскошью русской императрицы.
В обыкновенные дни, помимо танцев, давали разнообразные представления: французскую комедию, итальянскую оперу и немецкий спектакль. Наряды дам были очень богаты, равно как и украшения. Брильянтов надевали изумительное множество. Иного поведения просто не поймут. Даже на женщинах сравнительно низкого звания бывало камешков на десять-двенадцать тысяч рублей. Они и в частной жизни никогда не выезжали, не увешанные драгоценными уборами. Мне представить жутко, на какие суммы у иной княгини цацек в шкатулке.
Веду себя так не из желания продемонстрировать некую фигу в кармане. И не потому что излишне активное мелькание сбивает цену по принципу: чем больше видно, тем более обыденным представляюсь. Фактически занят постоянно. И секретарскими делами, и своими личными проектами, и нежеланием выставляться в дурном свете.
Здешних танцев я не изучал, моего вихляния аристократы не поймут. Позориться не хочется. Как и сидеть, перекидываясь в картишки. Не столько жаль возможного проигрыша, сколько занятие исключительно бессмысленное. Проверять свою удачу лень. Другое дело, когда возникает необходимость встретиться с кем-то и поговорить. Тут уж прискачешь моментально.