– Ничего, как-нибудь переживу.
– Не волнуйся, Гейб! – Она положила яичницу на тарелку. – Если попадешь под перекрестный огонь, я тебя прикрою.
– Нет. Опасность угрожает тебе.
– Ты тоже угодил под раздачу.
– Не хочу, чтобы ты лишний раз рисковала из-за меня. Если за мной явятся люди Эшера, я отвлеку их от тебя.
– Я никому не позволю… – Она осеклась, прекращая ссору в зародыше. Так как никто из них не уступал, она подняла руки, молчаливо прося о перемирии, и сменила тему: – Я с раннего утра читаю дневник Дэни.
– Я заметил.
Гейб завтракал и был совершенно неотразим. Оливия села на барный табурет напротив, подперла ладонями щеки и залюбовалась им.
– Вряд ли ты там что-то нашла. Я бы не пропустил, если бы она назвала своего осведомителя или намекнула, что ей стали известны какие-то тайны Эшера или Маккоя.
– Не нашла. В дневнике обычные вещи, которые пишет женщина. Как она влюбилась. Ссоры. Заботы. Еще она делилась с дневником своими надеждами, ожиданиями… – Оливия искоса посмотрела на Гейба: – И разочарованиями.
Он поморщился и продолжал есть.
– Тебя что-нибудь привлекло? Я надеялся на твой свежий взгляд.
Дэни задумала простую, летнюю свадьбу на улице в доме ее родителей в Канзасе; второй прием должен был состояться здесь, в Канзас-Сити, в шикарном «Джентльмен-клубе». Она писала о том, чему научилась у Гейба, как он помог ее профессиональному росту… Она писала о тех местах, где они побывали вместе, и впечатлениях, которые их объединили. Но в основном Дэни писала о своей любви и о том, как ей хорошо с ним.
– Она хорошо писала… Местами почти стихами.
Гейб кивнул, проглотив последнюю порцию.
– Многое из того, что она пишет, точнее, как она пишет, лишний раз подтверждает: женщина думает совсем не так, как мужчина.
– Детектив, то, что вы сказали, для меня не новость.
– В ту ночь, когда Дэни уехала, она злилась.
– Да.
– Она переписала свой материал и заметки на флешку, чтобы ты не мог шпионить за ней и говорить, что она делает не так, или…
– Я не говорил, что она что-то делает не так. Ее материал ничему не противоречил. Мне хотелось, чтобы она поняла: люди, которых она собирается вывести на чистую воду, пойдут на все, лишь бы ей помешать. У нее не было подкрепления, помощника, который станет ее искать, если она не позвонит или не объявится в условленное время. Она собиралась встретиться со своим осведомителем в криминальном районе и не позаботилась о надлежащей защите.
Оливия погладила его по руке, успокаивая:
– Я понимаю. Тогда вы оба были расстроены.
Гейб сжал ее руку, встал, сполоснул тарелку и поставил в посудомоечную машину.
– К чему ты клонишь?
– Женщина, когда взволнована или расстроена, делает то, что помогает ей восстановить равновесие. Одни выходят на пробежку. Другие садятся в горячую ванну. Я люблю побыть одна в каком-нибудь тихом и приятном месте. Что обычно делала Дэни и куда уходила, когда вы с ней ссорились?
– Мы с ней почти не ссорились.
– Когда ее что-нибудь расстраивало или огорчало, что она делала, чтобы остыть и собраться с духом?
– Она поднималась на крышу. Там, на открытой веранде, она разводила цветы. Купила садовую мебель и гриль. Все говорила: когда-нибудь, когда мы перестанем работать, будем приглашать туда друзей и развлекаться. Она включала музыку, надевала наушники и поднималась туда, чтобы подрезать увядшие цветы, составить букеты и покопаться в земле.
Дэни убили дождливой осенней ночью.
– Она выходила на крышу даже в плохую погоду?
Гейб кивнул.
– Ящики и цветочные горшки до сих пор там?
– Она поднялась туда в ту ночь. Я даже отсюда слышал, как она ругалась! Она спустилась по пожарной лестнице и уехала, не попрощавшись со мной. – Гейб хватил кулаком по гранитной столешнице. – А я так злился и повел себя так глупо, что не поднялся к ней и не извинился. Думал, когда она вернется, мы поговорим.
– Как подняться на крышу? – Оливия встала.
До него наконец дошло. Его голубые глаза стали огромными.
– Хочешь сказать, что найти флешку проще простого?
Оливия поспешила в гостевую спальню за своими теннисными туфлями.
– Не проще простого. Ведь мы ее так и не нашли. Возможно, ее и там нет. Прошло шесть лет. Ты и мой отец обыскивали все места, о каких мог подумать мужчина. Вы рассуждали логично. А я руководствуюсь чутьем, которое…
– Детектив, я доверяю вашему чутью. – Он надел носки и туфли, взял ключи, схватил ее за руку: – Пошли!
Шесть лет о садике на крыше заботилась только мать-природа; красная краска на перилах и ящиках для рассады давно облупилась и побурела. За такой долгий срок выжили лишь два разросшихся розовых куста в двух огромных горшках, прикованных цепями к перилам. Дэни выбрала выносливые растения: несмотря на то что за ними много лет не ухаживали, они выжили и даже пустили новые побеги.
– Понимаю, почему ей здесь нравилось. – Оливия прищурилась. Куда ни посмотри, отсюда открывались великолепные виды Канзас-Сити. Несколько секунд она стояла молча, стараясь поставить себя на место Дэни. – Можно включить здесь свет?
Гейб отпер сарайчик в углу.
– Иди сюда! – Он щелкнул выключателем. Загорелась лампочка под потолком и два прожектора. – Вот такое освещение было у нее в ту ночь.
Оливия вошла в кладовку после того, как он вытащил оттуда гриль и садовые стулья, расчищая ей место.
– Мы все убрали под крышу после выходных на День труда…
– Ей нужно было такое место, куда она могла попасть быстро. Она ведь недолго здесь пробыла?
– Минут пять, не больше.
– Здесь есть какие-нибудь шкафчики или коробки, куда она могла сунуть флешку? – спросила Оливия, подходя к полке, на которой стояли разноцветные керамические цветочные горшки.
Гейб выдвинул алюминиевое ведро и поставил на пол рядом с ней.
– Сюда можно высыпать землю и просеивать ее, если ты думаешь, что флешка может быть там.
Оливия взяла бирюзовый горшок, но тут же отдернула руку, заметив на земле следы крошечных лапок и хвостов.
– У вас что, здесь мыши водятся?
– Зимой, наверное, приходят. Хочешь, я сам поищу, а ты возьми коробки?
– Нет. – Она перевернула горшок и вытряхнула в ведро комья затвердевшей земли. – Я сотрудница полиции и взрослый че… Ой! – Крошечная черная мышка плюхнулась в ведро, Оливия взвизгнула. Бирюзовый горшок ударился о бетонный пол. Мышь ненадолго замерла, пытаясь понять, кто ее потревожил. И тут же пустилась наутек, что, впрочем, сделала и Оливия.