Прошло уже более двух часов с тех пор, как они начали блуждать среди местных зарослей, периодически то опускаясь, то взбираясь по склонам холмов. Но за рассказами Катя на замечала ни колючек, впивающихся в ее босоножки, ни страха наткнуться на ползучих рептилий, ни, тем более, усталости. И вот, в тот самый момент, когда она уже и забыла, зачем сюда забралась, их взгляду открылась невероятная картина: за железной решеткой, прямо метрах в двадцати от них красовались огромные белые буквы пятнадцатиметровой высоты.
– Не может быть! Мы что, на горе Ли? – воскликнула Катерина. Глаза ее увеличились в диаметре, а раскрытый от удивления рот застыл в забавной гримасе.
Но это было далеко не все. Отлучившись на пару секунд, Крис вскоре вернулся в сопровождении охранника, и тот, как ни в чем не бывало, вставил ключ в покрывшийся ржавчиной замок и открыл перед ними скрипучую калитку с предупредительной надписью. Будто завороженная, Катя спускалась по склону, опираясь на своего спутника, пока, наконец, они не очутились словно среди нереальной гигантской декорации, завораживающей своей красотой и масштабами. Тот самый знак «Голливуд» окружал их и возвышался над их головами, а внизу открывался невероятный вид на широко раскинувшийся между холмами Лос-Анджелес. У Кати перехватило дыхание от восторга.
– Я и не подозревала, что сюда можно попасть! – сказала она, немного придя в себя. – Я слышала, что к знаку никого не пускают…
– Ну, я же тебе говорил, что у меня остались кое-какие связи в студии «Юниверсал», – интригующе ответил Крис. – Надеюсь, ты не жалеешь, что я тебя так помотал?
– О чем ты говоришь! Это невероятно!
Катя радовалась, как ребенок, а Крис наблюдал за ней со стороны, восхищаясь в душе ее непосредственностью и неповторимым шармом. Каждое ее движение, каждый жест были пропитаны женственностью и сексуальностью. Ее глаза искрились в свете приближающегося заката, а звон ее голоса мелодичной симфонией переливался в его голове. Ему неудержимо хотелось завернуть ее хрупкое тельце в свои теплые объятия, хотелось прижать ее к себе как можно ближе, чтобы ощутить, как сердце подскакивает в груди от восторга. Он был готов сделать невозможное, лишь бы еще раз увидеть блеск в ее изумрудных глазах, только бы еще раз насладиться этой лучезарной улыбкой…
Но реальность была сурова: Кейт в эту минуту была к нему ближе, чем когда-либо, и, тем не менее, как никогда, далека. Он был обязан держать себя в руках, чтобы ни в коем случае все не испортить. У него в голове уже зрел коварный план по ее покорению, и для его осуществления необходимо было действовать очень тонко и сдержанно. Он что есть силы прогнал от себя губительные мысли и поинтересовался:
– Ну что, юная леди, проголодалась?
– Ну, если учесть, что обратно нам топать еще два часа, то авансом отвечу «да»! И чем же ты меня собираешься угостить?
– Самой что ни на есть традиционной калифорнийской едой!
– Что? Неужели гамбургерами?
– Нет, не угадала! – засмеялся Крис. – Спорим, ты даже не подозревала, что в Лос-Анджелесе делают самые большие и вкусные в мире пончики?
– Пончики? Ты намерен на обед поесть пончиков?
– Когда ты увидишь их размер, твой скепсис как ветром сдует!
– Д-а-а-а… Ты не перестаешь меня удивлять!
– Ну, именно для этого я здесь!
Он был безмерно рад тому, что каждое его слово находило отклик в ее душе, что каждая его острота возбуждала ее сознание, и некий электрический разряд проходил от него к ней и возвращался обратно всякий раз, когда они обменивались фразами. Такого еще не было у него ни с одной женщиной, и он уже был абсолютно уверен – это она!
– Учти, что у меня к тебе накопилась еще масса вопросов, – продолжил он, когда они возобновили путь.
– Ну, теперь, пока ты не показал мне, как отсюда выбраться, ты вправе спрашивать, о чем хочешь! – с улыбкой заметила Катерина.
– В интервью ты сказала, что первым твоим желанием является приобретение автомобиля. Эта мечта показалась мне вполне осуществимой. Но ты почему-то странным образом решила нарушить свою последовательность…
Катя залилась румянцем. Она сразу поняла, к чему ведется разговор и инстинктивно внутренне ощетинилась.
– Дело в том, что… Когда я говорила о своих желаниях, я расставила их в том порядке, которому, на мой взгляд, соответствовала степень вероятности их реализации. Но когда дело доходит до необходимости сесть за руль… Мой страх оказывается непреодолимым барьером на этом пути…
Ей нелегко дались эти слова, признаваться в собственной слабости человеку, для которого хочешь оставаться идеалом, невероятно трудно.
– Ты, конечно, можешь не отвечать, но вопрос все равно останется открытым: откуда взялся этот нелепый страх? – Катя растерялась. Она вновь попала в ту неприятную ситуацию, где на весах наравне с ее самолюбием оказалось доверие этого, на редкость прямолинейного, мужчины.
Она уже отвыкла от этого в Штатах. Формальное, поверхностное общение успело настолько врасти в ее кожу, что ей приходилось заново «ломать» свое сознание. Честно говоря, и на родине-то ей не слишком везло с откровенными собеседниками, стремящимися залезть ей в душу. Посредственность, равнодушие стали нормой ее жизни, а он своими вопросами сейчас взрывал все защитные мембраны в ее мозгу.
Она находилась в безвыходном положении. Ей не оставалось ничего другого, кроме как сжать всю свою волю в кулак и честно ответить:
– Мой страх вызван аварией, которая случилась со мной несколько лет назад…
– Ты сильно пострадала в этой аварии?
И вот, очередной сокрушительный удар, от которого Катерина закрыла глаза и спрятала свое лицо.
– Пойми, я не из любопытства это спрашиваю, я через это сам не раз прошел. Быть может, я смогу тебе чем-нибудь помочь…
Слова вдруг застряли у Кати в горле. Ее воображение нарисовало ей картины страшных катастроф, в которые попадал Крис, а затем в памяти всплыло напоминание о том, что в разбившемся автомобиле погибла его беременная жена. И этот человек, прошедший через столькие испытания, сейчас смотрит на нее с пониманием и ждет откровенных признаний по поводу ее давно изжившей себя трагедии. Она, отчаявшись, помотала головой и решительно заявила:
– Нет! Я не могу!
– Но почему? Неужели ты все еще мне не доверяешь?
– Дело вовсе не в этом, поверь! Просто то, что пережила я, ни в какое сравнение не идет с тем, с чем тебе пришлось столкнуться… И все же, тебе меня не понять, потому что в твоих страданиях не было того отравляющего компонента, который всякий раз отрывает мои руки от руля!
– Какого компонента? Объясни! И потом, откуда тебе знать, чем были наполнены мои страдания?
– Я имею в виду компонент вины! Не обычное чувство сожаления, связанное с тем, что ты могла что-либо упустить… А всепоглощающее, разъедающее каждую твою клетку ощущение ненависти к себе, презрение, с которым тебе приходится жить долгие годы, и возникающее всякий раз, как только ты посмеешь взглянуть в зеркало! Это чувство злости за то, что ты осталась живой в тот момент, когда для твоей жертвы навсегда погас солнечный свет!