Натали улыбнулась.
Прототип плюхнулся за задницу перед Домом и высунул язык в ожидании подачки.
Дом лениво налил ему в миску светлого пива и наблюдал, как Натали листает сайт за сайтом, посвященные итальянскому художнику XVIII века. Коп в нем то и дело возвращался к разговору на балконе. Он не поверил, когда она отрицала, что пытается скрыть свою природную красоту.
Определенно пыталась. Но замысел не сработал. Во всяком случае, не с ним. Несмотря на презрительное фырканье, уродливые очки и одежду старой девы, она пробудила в нем интерес с того момента, как открыла дверь квартиры герцогини. И едва не скрутила его внутренности в узел, когда вышла сегодня утром из душа в рубашке, приоткрывавшей бедра.
Теперь же…
Он крепче сжал бутылку «Пильзнера». Она должна увидеть себя его глазами. Каштановые волосы до плеч, пронизанные медовыми прядями. Свирепая сосредоточенность свела ее брови в прямую линию. Губы сжаты нераспустившимся бутоном.
Иисусе, Мария и Иосиф! Эти губы!
Проглотив стон, Дом глотнул пива и отдал остальное безумствующей от счастья борзой.
– Вам не следует давать ей пиво.
Он оглянулся. Вид у нее самый что ни на есть чопорный и неодобрительный. Может, это не маска? Может, в этом сексуальном теле есть что-то от монахини, уборщицы и распутницы?
Господи, как он на это надеялся!
Она довольно быстро нашла то, что искала. Дом все еще представлял пылкую встречу в душе, когда она завопила:
– Вот оно! Картина, которую я искала! Не пойму, откуда я знаю это, но знаю!
Он подошел и вгляделся в экран через ее плечо. Ее аромат, смешанный с запахом гуляша, ударил в ноздри. Дразнивший чувства. Волосы, нагретые солнцем. Кожа, слегка запыленная после дня, проведенного в городе. Слабый аромат шампуня.
Возбуждение исходило от нее, когда она читала все детали, обнаруженные в Интернете.
– Это одна из ранних работ Каналетто. Заказана венецианским дожем и захвачена Наполеоном как часть военной добычи после захвата Венеции в 1787 году. Предположительно, картина висела во дворце Тюильри, потом исчезла до или во время пожара в 1871-м. Картина исчезла почти на полвека, пока не обнаружилась в начале тридцатых в личной коллекции шведского промышленника. Он умер в 1953-м, и его жадные наследники выставили на аукцион всю коллекцию. И тут, смотрите!
Она ткнула пальцем в экран. Дом наклонился ближе.
– И тут ее приобрел агент великого герцога Карленберга.
Она развернулась, едва не свалив лэптоп. Лицо разрумянилось, глаза горели восторгом открытия.
– Великого герцога Карленберга, – повторила она. – Это ваш предок. Дальний.
– Очень дальний. Картина была подарком герцога герцогине, – объяснил он, вспомнив лукавое выражение глаз Шарлотты. – В память об особенно приятном посещении Венеции.
Выражение лица Натали на миг стало непонимающим, но сразу снова загорелось возбуждением.
– Я помню, слышала эту историю! В Венеции она забеременела, верно? Единственным ребенком?
– Именно так.
Они были так близки, ее губы всего лишь в волоске от его губ, Дом ничего не смог с собой поделать. Он просто должен был поцеловать эти соблазнительные губы.
Поцелуй получился легким. Игривым. Но когда он поднял голову, ее возбуждение сменилось озадаченностью с оттенком настороженности. Мысленно пнув себя, он попытался вернуть ее прежнее настроение.
– Шарлотта сказала, что картина висела в красном салоне в замке Карленберг. Там есть ссылка на это?
– Я… э-э-э… дайте взглянуть.
Она снова застучала по клавиатуре.
– Никаких упоминаний. Говорится только, что картина снова затерялась в хаосе, последовавшем за подавлением Советами венгерского восстания 1956 года.
– Того восстания, которое стоило великому герцогу жизни и вынудило его жену покинуть родину.
– Как грустно! – вздохнула Натали. – Муж Шарлотты приобрел картину, чтобы отпраздновать один из самых радостных моментов их жизни. И чуть больше года спустя ни его, ни картины не стало.
Она говорила едва слышно. Очевидно, проводила параллели. Сочувствуя трагическим потерям герцогини. Ощущая пустоту собственной жизни.
Мысль о том, что она стала забытым, беспомощным винтиком в огромной бюрократической машине социального обеспечения, что-то глубоко затронула в нем. Он знал ее так недолго. Дважды говорил в Нью-Йорке. Провел с ней менее двадцати четырех часов здесь, в Будапеште. И все же очень хотел стереть пробелы в ее сердце.
Иисусе! Он коп. И как все копы, знал, что доверие может смещаться и часто смещалось, как песок под набегавшими на берег волнами. Всякого человека должно проверить. Анкетные данные, связи и окружение необходимо прочесать частым гребнем. Пока его контакт в Интерполе не сообщит результаты проверки, ему, черт побери, лучше держать руки при себе.
– Герцога казнили, – коротко сообщил он. – Но Шарлотта выжила. И начала новую жизнь вместе с ребенком. В Нью-Йорке. Теперь у нее есть внуки и правнуки. А вам, мисс Кларк, предстоит отведать лучший во всем Будапеште гуляш.
Столь резкая смена темы позволила ему добиться желаемого. Натали подняла голову. Занавес мягких блестящих волос откинулся, и на ее лице загорелась робкая улыбка.
– Я готова, – прошептала она и тут же поняла, что более чем готова. Они не ели со времени поспешного завтрака. А сейчас почти семь вечера. От аромата, струившегося из кухни, у нее потекли слюнки.
– Ха! – ухмыльнулся Дом. – Можете думать, что готовы, гуляш фрау Кемпер – высший класс! Ожидайте кулинарного цунами!
Пока он принюхивался и помешивал гуляш, Натали ставила на стол разномастную посуду и приборы, которые нашла в буфете во время уборки.
Эта немудреная работа вызвала в ней странные чувства. Она была озадачена и нервничала, особенно когда бедром задела бедро Доминика в тесной кухоньке. А потом они одновременно потянулись к бумажным полотенцам. А потом…
О, ради бога! Кого она дурачит! И дергается вовсе не потому, что накрывает на стол. Дело в Доминике. Она не могла смотреть на него, не вспомнив ощущения его губ на своих. Не могла слышать, как он приказывает собаке – Герцогу – убираться из кухни, не думая о том, как он называл ее милой по-венгерски. И не только по-венгерски. Хрипловатым шутливым голосом, таким интимным и обольстительным.
Она не слишком хорошо его знает. Черт возьми, она даже не знает себя!
И все же, когда он хотел наполнить ее бокал водой, она его остановила:
– Я бы хотела попробовать вино, которое вы принесли.
Он вскинул удивленные глаза:
– Уверены?
– Да.
Она уверена. В самом деле уверена. Хотя понятия не имела, что лежит в корне отвращения к алкоголю. Может быть, в детстве она тайком пробовала его, а потом терзалась угрызениями совести? Может быть, в юности безобразно напилась? Унизительное происшествие в колледже? Чем бы это ни вызвано, все покрыто туманом. Но прямо сейчас, прямо сейчас она настолько чувствовала себя в безопасности, что с удовольствием бы насладилась бокалом вина.