– Почитаешь, когда останешься одна и нечем будет заняться. Лучшее время для поэзии – одиночество, – и, мгновенно меняя тему, добавила: – Есть что-то, чего тебе сейчас здесь не хватает? Книги, косметика, может, хочешь какой-то особенной еды?
– Я хочу Криса, – пробурчала я, и мы обе рассмеялись.
– Боюсь, сейчас он очень занят.
– У исполняющего обязанности генерального директора очень много дел?
– Ты уже в курсе, да?
– Немного.
– Более подходящей кандидатуры нет. Отец сейчас ушел в прыжок. Понимаешь, о чем я? Он очнулся в другом теле черт знает где и еще не дал о себе знать. Ники, гендиректор, ближайшие пару месяцев будет учиться держать ложку в руке, ей не до того. Тела успевают сильно атрофироваться за время долгой комы, нужен покой и время на восстановление. Наш старший брат, Кор, – там же, в реабилитации… Хотя думаю, даже если бы он был в порядке, то никто не доверил бы ему управление Уайдбеком. Боюсь, Кор еще не наигрался в свои игрушки. Ни я, ни Альцедо не горим желанием взять на себя такую ответственность. Наша мать может возглавить Уайдбек, но она готова отказаться от этой должности в пользу того, кто, по ее мнению, давно готов к подобной миссии.
– Это Крис, – разулыбалась я.
– Ага. Есть еще Неофрон. Мой жених. Он формально не принадлежит нашей семье. Пока, – лукаво добавила Дио. – Но тем не менее, мама доверит ему Уайдбек, если Крис откажется… и есть еще кое-что, что заставит его принять Уайдбек в свои руки. Ему наверняка захочется внести кое-какие изменения в одну важную книгу. Переписать одну из основополагающих глав. Крис говорил тебе что-нибудь об Инсанье?
– Инсанья? Нет. Впервые слышу.
– Расскажет, – сказала Дио, глядя на меня так же загадочно, как смотрел Альцедо, говоря о «безумнейшем из безумий».
Больше я не смогла добиться от нее ни слова. Ну и ладно, все равно рано или поздно все завесы спадут, все туманы рассеются, волны отступят в отливе и обнажат самое дно.
– Тогда вот что, – улыбнулась я. – Может быть, ты знаешь? Почему Криса назвали в честь орла?
Дио откинулась на спинку кресла и блаженно откинула голову. Разговор о брате и воспоминания о детстве явно доставляли ей удовольствие.
– С пеленок был серьезным, невозмутимым, не знающим страха ребенком. Не пускал никого ни в свою душу, ни в свою кроватку, – захихикала Дио. – Выбрасывал из нее все игрушки. Рано бросил грудь и чуть не открутил палец Кору, когда тому вздумалось «поиграть с лялей». Меня тогда еще на свете не было, а то бы я с удовольствием на все это посмотрела.
Я мечтательно прикрыла глаза. Этот этюд из детства Криса внезапно наполнил меня нежностью и умиротворением. Теперь этот ребенок вырос, превратился в умопомрачительного мужчину и стал принадлежать мне. Интересно, что за подвиг я совершила в прошлой жизни, если в этой меня так наградили? Если мои кармические счета просто трещат по швам от зачисленных средств.
* * *
На часах была уже четверть второго, а Криса все еще не было. После ухода Диомедеи я успела привести себя в порядок, прочитать кучу стихов из подаренной ею книги, посмотреть телек, поболтать с медсестрой на своем неуклюжем немецком и даже проголодаться. В половине второго дверь в мою палату наконец приоткрылась, и – я задержала дыхание от удивления. В комнату вошла невысокая, но статная брюнетка в строгом темном платье. Усталое, немного надменное выражение лица, гладко убранные волосы, прохладный взгляд. Она была бы похожа на вдову, если бы не слишком богатое ожерелье на шее и не слишком кокетливые серьги. На пальцах – пара крупных колец, на сжатых губах – аккуратный слой коралловой помады, в венах, как пить дать, – голубая-преголубая кровь. Я почти обрадовалась тому факту, что лежу в кровати и не могу встать, иначе бы точно подскочила и присела перед этой дамой в реверансе – до того роскошно она выглядела.
– Лика? – поинтересовалась она, пристально разглядывая меня с головы до ног.
– Д-да, – сказала я и зачем-то добавила: – Мадам.
– Крис был против этого визита, поэтому я буду благодарна, если это останется между нами, – незнакомка опустилась в кресло рядом с моей кроватью.
– Хорошо, – кивнула я, пока даже определенно не представляя, кто она и откуда знает Криса.
– Он перестанет со мной разговаривать, если узнает о деталях этого разговора, но я все же обязана спросить: какая сумма послужит вам компенсацией за доставленные неудобства и удержит вас от обращения в полицию?
Я пару раз медленно моргнула, собирая воедино остатки мыслей.
– Я не собираюсь обращаться в полицию, честное слово.
– Боюсь, одного вашего слова мне недостаточно. Я убеждена, деньги хранят молчание куда лучше честного слова.
– Послушайте. Ресторан принадлежит семье того, кого я люблю. Похитивший меня человек приходился братом тому, кого я люблю. По-вашему, я смогла бы так его подставить?
Женщина поморщилась, как будто услышала какую-то откровенную чушь.
– Любовь… Час от часу не легче, – пробормотала она скорее себе, чем мне, и потерла лоб.
– Кто вы?
– Тот человек, который расхлебывает последствия их ссор вот уже двадцать с лишним лет. Начиная с йода на ссадины от бесконечных драк и заканчивая плачущими девушками.
«Бог ты мой!»
– Вы его мама?
– Она самая, – вздохнула женщина.
– Со мной вам не придется расхлебывать никакие последствия. Что мне сделать, чтобы вы поверили мне? Я не держу зла на Кора, наоборот, буду только рада, если эта вражда закончится и они оба успокоятся. Я не хочу снова видеть разлетающиеся вдребезги головы!
Женщина смотрела на меня с плохо скрываемым изумлением.
– Вы знаете, что Кор жив? Крис рассказал вам о десульторах?
– Э-э-э… Да.
Она встала, быстро и решительно, и протянула мне руку.
– Вы должны пойти со мной.
– Я не могу идти, – пробормотала я.
– Я помогу вам пересесть в кресло. Пожалуйста, Лика!
Я подчинилась. Женщина помогла мне пересесть в каталку, выкатила меня из палаты, и мы понеслись по коридорам черт знает куда. Один коридор, еще один, лифт, снова коридор. Мимо проносятся стены, светильники, полотна импрессионистов. Расступаются врачи и пациенты, и каждый чуть не падает ниц, завидев саму повелительницу Уайдбека. Бронированная дверь с кодовым замком – и мы очутились в каком-то странном месте: кажется, здесь больше охранников, чем врачей. Мое кресло-каталка с размаха въезжает в чью-то роскошно обставленную палату, и я вижу незнакомого мужчину в кровати, который лежит, сцепив над головой руки и блаженно прикрыв глаза. Лет тридцать на вид, темные волосы, бледная кожа, давно не видевшая солнца, массивная татуировка на плече. На голове наушники, и он в такт постукивает пальцами по подлокотнику кровати.