В палату входит какой-то мужик и первым делом посылает мне ослепительную улыбочку. Точно не врач, потому что в его руках – бутылка вина и два бокала.
– К тебе ухажер, – говорю я сестре.
Но мужик направляется прямиком ко мне и раскрывает для объятий свои длинные ручищи.
– Ну вот и спящая красавица проснулась! – рявкает он.
Альцедо!
Братишка по-прежнему в теле старика-афганца, но теперь эта оболочка изменилась до неузнаваемости: он живо передвигается на протезах, одет в костюм от Бриони, а седеющая борода подстрижена в самом лучшем салоне Швейцарии. Он машет бутылкой, и я вижу блеск платиновой запонки на его рукаве.
– Чем обязан, Ваше высочество арабский принц? – ухмыляюсь я.
– Да так, заскучал в компании своих жен и верблюдов и решил, что самое время проведать любимого коматозника.
– Альчи и правда отлично справляется, – кивает Дио, посылая Альцедо гордую улыбку. – Я испугалась насмерть, когда впервые увидела его тело. Но теперь он выглядит даже лучше папочки. Ни дать ни взять большой босс.
– Вы мне льстите, кяфиры [29] , – смеется Альцедо и открывает бутылку. – Так, у меня есть две минуты, чтобы успеть выпить за ваше здоровье, пока охрана не скрутила Его Высочество арабского принца и не выставила вон. Ваше здоровье!
Красно-черное вино льется в бокал, Альцедо подносит его к моим губам, и я делаю глоток.
– Куда я попала? В клуб анонимных алкоголиков? – закатывает глаза Диомедея. – Альцедо, он же только пришел в себя!
– Тс-с, женщина, вот лучше возьми-ка, – Альцедо протягивает ей полный бокал. – Доверься профессору химии: глоток вина еще никому и никогда не причинял вреда.
– У меня лекция через полчаса, – отказывается Диомедея. – Но я забегу вечером и выпью с вами целый стакан витаминного коктейля! До скорого!
Сестра целует меня в небритую щеку и еще раз сжимает в объятиях.
– Она такая сильная, с ума сойти, – гордо говорю я Альцедо как только за Дио закрывается дверь.
Альцедо разом опустошает бокал и присаживается на край моей кровати.
– Она очень много тренируется, Крис. Неофрон взял ее под свое крыло: лепит из нашей soror профессионального убийцу, – ухмыляется Альцедо. – Честно, я не завидую тому, кто не даст ей телефончик. Дио перебралась жить на тренировочную базу в Аквароссу. Боится, что ее вот-вот выбросит. Над домом уже несколько дней кружат дикие ястребы.
– Она не сказала мне ни слова, бестия! – возмущаюсь я.
– Это семейное. Считает, что со всем может справиться сама.
В палату заглядывает медсестра. Ее юное лицо становится до смешного строгим, когда она замечает бутылку вина в руке у Альцедо.
– О боже, синьор, здесь нельзя распивать алкоголь!
– Да она уже была здесь, когда мы пришли! – восклицает Альцедо, хлопая меня по плечу. – Наверно, это кто-то из ваших баловался, а?
Медсестра с ужасом смотрит на Альцедо, переводя взгляд с бутылки на пару наполненных бокалов.
– Я вызываю охрану, – строго говорит девушка.
– Все-все, улетаю, моя прелесть, – хихикает Альцедо, поднимая вверх руки. – Уже нельзя калекам пропустить по бокальчику, что за порядки, а?
Альцедо подмигивает мне:
– Поправляйся, задница!
– Слушаюсь и повинуюсь, мой принц.
* * *
Несколько месяцев спустя я уже сносно ходил и почти не испытывал головокружение, стоя вертикально. Мои сосуды словно учились заново толкать кровь вверх – от сердца к голове. Мышцы учились заново реагировать на импульсы мозга. Стопы пытались вспомнить, каково это – удерживать на себе вес тела. Но ящику вина, заготовленного для моей вечеринки, не суждено было быть открытым. В день моей выписки за мной приехала бледная, как снег, мать и сказала, что праздник отменяется. Диомедея не вернулась после очередной тренировки. Верней, с тренировки-то она вышла, но дальше своей машины не ушла. Неофрон увидел ее «порше» на парковке час спустя, заглянул в салон и обнаружил там Дио. У него не получилось привести ее в чувство, и он отвез ее тело в клинику.
– Прости, Крис, я не смогу выпить ни глотка, пока моя девочка не даст о себе знать, – попыталась извиниться мама.
– Не извиняйся. Выпьем через пару недель вместе с Диомедеей.
Я порядком ошибся по поводу двух недель. Сестра дала о себе знать только через два месяца. Неофрон поставил на уши своих парней и отправился в Саудовскую Аравию. А дальше все покрьиа темная, как ночь, завеса тайны: Уайдбек засекретил все, что только можно было засекретить.
Через несколько дней после отъезда Неофрона родители растолкали меня рано утром и сказали, что едут в клинику.
– Ну наконец-то белокурая бестия наконец выбрала себе оболочку по вкусу? – обрадовался я.
– Нет, у Неофрона не получилось вытащить ее новое тело из Саудовской Аравии. Оболочку пришлось уничтожить, чтобы Дио вернулась в свое тело.
У Неофрона не получилось вытащить ее? Что-то новенькое…
* * *
Мне не терпелось выслушать эту историю от и до из уст самой Дио. Я, Альцедо и родители летели в клинику на всех парусах с шоколадным тортом, охапками цветов и горой свежих новостей. Но в палате нас встретила совсем не та Дио, какой мы видели ее в последний раз. Бескровное лицо, расширенные от ужаса глаза, крепко сжатые губы и пальцы, вцепившиеся в простыню, – вот и все, что осталось от моей смешливой беззаботной сестры.
– Где Неофрон? Он добрался домой? – спросила она первым делом.
Мы молча переглянулись.
– Милая, я уверена, что с ним все в порядке, и тебе не стоит… – начала мать, но Дио жестом заставила ее замолчать.
– Мама, мне уже не пять лет, и эти дешевые манипуляции никуда не годятся. Если ты не в курсе, позвони Никтее, она должна знать. Или дайте мне телефон.
Я медленно моргнул пару раз. Я никогда не слышал, чтобы Диомедея так разговаривала с матерью.
– Я сейчас позвоню ей, – пробормотала мама и, оглядев всех нас с вымученной улыбкой, вышла за дверь.
Диомедея откинулась на подушку и закрыла глаза.
– Я люблю вас всех, клянусь, но не ждите от меня никаких рассказов. Никогда. Я не хочу говорить об этом никогда в своей жизни.
* * *
В тот же вечер к нам домой явился Неофрон собственной персоной. Мужик выглядел хуже некуда. Если бы мне пришлось бороться с ним за звание «кусок дерьма, едва переставляющий ноги», то, пожалуй, он бы даже победил. Лицо в кровоподтеках, рука на перевязи, сильно прихрамывающий на одну ногу. Выражение лица сорта «Только что побывал в аду. Было жарко».