– Муравьиная куча, – негромко сказал Матвей с оттенком пренебрежения. – Я думал, Мирмеки хорошие строители.
– Они хорошие строители, – не согласилась с его мнением Дива. – Замок построен функционально рассчитанным для жизни целой семьи.
– Что-то выглядит он не больно эстетичным.
– Видел бы ты замки Аноплюридов и Гельминтов.
– Кого?
– Вшей и глистов.
Матвей фыркнул:
– Глисты тоже были разумными?
– Все черви, все насекомые, все мелкие твари были когда-то носителями разума.
– Да я знаю, – виновато сморщился он, – только представить тот мир трудно.
– Не отвлекайся.
Матвей сосредоточился на поиске живого, ничего не обнаружил, слегка расслабился.
– Странно всё-таки, что этот МИР не охраняется.
– Может, Хранитель умер?
– Нет, за модулем ухаживают, я это чувствую.
– Тогда Хранитель просто отлучился, не зная, что мы его найдём.
– Он должен был предусмотреть способ отсечки доступа, как Варсонофий, взорвавший вход в МИР под Троице-Лыковом.
Дива помолчала:
– Так и будем стоять?
– Спускаемся.
К подножию замка вела вырубленная в стене пещеры лестница, и спуск не занял много времени. Остановились у подножия пирамиды, с восхищением и недоверием взирая на сооружение древних разумных муравьёв‑бульдогов.
– Вижу не первый раз, но никак не привыкну, – с дрожью в голосе призналась Дива. – Всё знаю, всё понимаю, много чего повидала в жизни, но осознание факта происхождения человека от таракана выше моего разума.
– Это МИР муравьёв…
– Я вообще.
– А я бы с удовольствием познакомился со своими предками, – задумчиво сказал Матвей. – Да и с Конкере тоже. Интересно всё же, почему он выбрал для трансформации вид Блаттоптера. Мог ведь и любой другой преобразовать?
– Захотел проверить, – улыбнулась женщина, – равен он Безусловно Первому или нет?
– В смысле?
– Тараканы и тогда были суперагрессивными и прожорливыми тварями, наравне с комарами и осами. Очевидно, Конкере решил их усовершенствовать, сделать вершиной добродетели.
– Это тебе отец сказал?
– Это я сама так решила.
– Всё равно ты знаешь больше, чем говоришь.
– Разве ты делаешь не так?
Он подумал:
– Меня на этом никто не ловил. Кто такой Безусловно Первый? Ещё один Аморф?
– Аморфы, в том числе Конкере, не первые создатели реальности, они скорее корректировщики. Вселенную вместе со звёздами, галактиками и планетами создал Изначально Первый Творец, а разумные системы после него – те же Предтечи, Аморфы и их потомки…
– Инсекты.
– В том числе вот они и принялись корректировать нашу реальность, пока не докорректировались до того, что её закрыли и стали называть «запрещённой».
Кто закрыл? Инфарх? Кстати, а он кто? Потомок Изначально Первого? Сын Творца?
– Этого я не знаю, не ёрничай. Мне кажется, он только проводник, координатор равновесия сил, условно светлых и условно тёмных. Его делегировали в нашу метавселенную.
– Кто?
– Может, ты прав, сам Изначально Первый. Или иные мыслящие системы из Вселенной рангом повыше нашей, где зло не служит источником развития и прогресса цивилизаций.
– Потрясающе!
– Не можешь обойтись без шуток?
– Честное слово, я не издеваюсь!
– Я сведу тебя с Тарасом, он много чего расскажет интересного. Сейчас не время выяснять историю нашей «запрещённой реальности». Куда дальше? Мы сможем пройти внутрь замка?
– Неужели ты не видишь? – не поверил Матвей, причём совершенно искренне.
Дива сделала большие глаза.
– Что – не вижу?
– Суть вещей. Ты же Ангел Света, Тарас так тебя называл.
– Он… – Дива с виноватым выражением лица пошевелила губами, ища формулировку: – шутил. Я всего лишь информатор.
– Кого?
– Тех, кто со мной связан. И я не вижу того, что видишь ты.
– А ещё дочь инфарха…
– И что? – рассердилась женщина. – Что это мне даёт?
– Ну-у… гены мага должны как-то сказываться…
– Может, и должны, только я не экстрасенс, как ты.
– Всё равно ты не обычный человек.
– В каком смысле?
– Ты лучше!
Дива невольно засмеялась:
– Неисправимый упрямец. Давай договоримся, ты будешь задавать только те вопросы, какие не требуют объяснений. Говори, что делать дальше.
Он с трудом вернулся к действительности:
– Держись за мной.
Обошли «муравьиную кучу» высотой около полусотни метров, вглядываясь в уходящие в глубь пирамиды окна и коридоры. Матвей наконец определил ход, ведущий к центральному залу МИРа, ориентируясь не только по величине и длине коридорчиков, но и по слабым струйкам ментальных «запахов», оставленных следами человека, не раз проходившего этим маршрутом. Оставить эти следы мог только Хранитель.
Ход внутрь замка Мирмеков начинался как неровная дыра в каменной, истыканной «червоточинами» плите высотой в полтора метра. Пригнувшись, исследователи углубились в тоннель, через три десятка метров, после трёх поворотов, приведший их в слабо освещённый – светились необычного вида колонны вдоль стен, похожие на гланды, – зал с прогнувшимся потолком, из которого свисала вниз длинная ножка, перетекавшая в шестиметровой длины люльку, напоминавшую суставчатое брюхо насекомого, только гигантских размеров.
В зале почему-то пахло мёдом и сгоревшим пластиком, хотя ни того, ни другого здесь в принципе не могло быть.
– Как здесь… неуютно, – прошептала Дива.
– Смердит, – согласился Матвей, начиная «просвечивать» стены зала и саркофаг. Останки царей и цариц инсектов, даже если они находились внутри усыпальниц, ничем не пахли, так как древние разумные насекомые «бальзамировали» тела своих владык, не применяя известные людям химикаты, но ощущение действительно складывалось такое, будто скелет самки-матки Мирмеков источал тонкий и не очень приятный запах тления.
– Что-нибудь видишь?
– Пока ничего.
Матово‑серый пол зала, сложенный из выпуклых гранул размером с кирпич, гасил шаги как мягкий асфальт. Матвей обошёл «люльку» саркофага, сосредоточиваясь на её внутренностях, и ему показалось, что в сложных сочленениях муравьиного «скелета» (вряд ли его материал представлял собой хитин) загорелась и замигала фиолетовая искорка.