– Тот телефон, которым вы пользуетесь, имеет чип кор-скрипта, по нему и будем держать связь. Для дубляжа будем держать под рукой рации. У вас «мопсы»?

– Так точно, многодиапазонные, дальность до двадцати километров, со спутником доступен любой район России.

– Хватит и двадцати километров. Вот наши позывные. – Брюнет передал майору листок с записью паролей и частот.

– Кто будет передавать приказы? Вы или посредник?

– Замов у меня нет, – усмехнулся «Брахим Бериша». – Это у киевского мэра Кличко их много.

– И что?

– Он как-то ляпнул в эфире: у меня два зама, четыре из которых лежат в кабинете министра.

– Косноязычию бывшего боксёра не хватает масштаба, – хмыкнул Шинкарь. – По сравнению с нашим бывшим премьером Черномырдиным Кличко – сопливый школьник.

– Ещё вопросы? – не стал спорить брюнет.

Ухватов и Шинкарь обменялись взглядами.

– Нет вопросов, – сказал майор.

Глава 2
Поклонение лавре

Делегацию в составе «польского, албанского и латышского правозащитников» встречали в Борисполе «представители украинского МИДа» после тщательной проверки документов пограничниками и таможенниками аэропорта. Впрочем, точно так же проверяли и остальных пассажиров аэробуса, прибывшего из Брюсселя. Никто не роптал, гости Украины хорошо понимали, что идёт война и в Киев под видом туристов и правозащитников Европы могут проникнуть «русские террористы» либо самоубийцы-шахиды «Исламского государства». Поэтому делегаты всемирного съезда правозащитников то и дело ловили на себе подозрительные взгляды милиционеров и сотрудников Службы безопасности Украины и агентов спецслужб других государств, опекающих свои компании.

Котовым и Самандару, путешествующим под чужими фамилиями, повезло, к ним никто не придрался и не проверял личный багаж, так как разговаривали они на английском языке, почитаемом официальными представителями Киева больше родного украинского. Зато блюстители порядка и «национальной безопасности» задерживали тех, кто выбивался из общего ряда иностранцев.

Так, на глазах Матвея двое сексотов придрались к располневшему мужчине в бледно-жёлтом костюме, вдруг заспорившему со своим спутником на «мове», но совсем непатриотично. Речь шла о славянском происхождении укров, и толстяк в жёлтом привёл убийственный аргумент: все самые большие города Украины построили русские цари! Сумы – царь Алексей Михайлович в тысяча шестьсот пятьдесят пятом, и он же – Харьков в тысяча шестьсот тридцатом. Днепропетровск в тысяча семьсот семьдесят шестом, Луганск в тысяча семьсот девяносто пятом и Запорожье в тысяча семьсот семидесятом – Екатерина Вторая, Донецк – Александр Второй в тысяча восемьсот шестьдесят девятом, Николаев – Григорий Потёмкин в тысяча семьсот восемьдесят девятом, Кировоград – императрица Елизавета Петровна в тысяча семьсот пятьдесят четвёртом.

– А Львов?! – воскликнул ошарашенный оппонент толстяка; к их спору прислушивались все, кто стоял в очереди в таможенные кабинки.

– Львов принадлежал Австро-Венгрии, – уверенно ответил толстяк. – И совсем недолго – Польше. Вот она и заберёт его себе.

После этого на выходе из терминала контроля пассажира в жёлтом и остановили двое мужчин в сером, показав какое-то удостоверение, и увели, несмотря на предъявленный им украинский паспорт.

– Когда человек тупой, – прокомментировал эту сцену Самандар, – он об этом не знает, только другим тяжело. – Подумав, он добавил, когда подъехала машина: – То же самое можно сказать об умершем. Думать же надо, что и где говорить.

– Думать – это вам не мыло по тазику гонять, – согласился с ним Василий Никифорович.

Шутка предназначалась Матвею, которому стало не по себе, и он это понял, отвечая отцу благодарной улыбкой.

Поселились не в центре Киева, а можно сказать, на отшибе, на другом берегу Днепра, в гостинице «Славутич Готель ВАТ», располагавшейся на пересечении Русановской набережной и улицы Энтузиастов. С десятого этажа, где были забронированы для «иностранцев» неплохие одноместные полулюксы, открывался роскошный вид на Днепр, Русановский канал, Выдубицкий монастырь и, что было немаловажно, на Киево‑Печерскую лавру, объект особого внимания для гостей «из Европы».

Оказавшись в номере, Матвей попытался «прорентгенить» храмы Лавры и днепровские кручи, но серьёзно настроиться на качественную пси-отдачу не смог, зато вдруг ощутил психологически тягостную атмосферу этого места, намоленного, исполненного чаяниями и надеждами миллионов прихожан за все века его существования. Обращались с просьбами отвести беду, излечить и помочь, и ничего позитивного стены храмов Лавры не знали. Вполне вероятно, не добавляло радости в общий биофон комплекса и присутствие «христотерпцев», молящихся по большей части не о спасении души и тела, а о получении власти над людьми. Их было меньше, чем религиозных фанатиков, реками стекающихся к стенам храмов и церквей, но именно они сотрясали информационные матрицы Лавры, обладая большим энергозапасом и злобными устремлениями, способными пробивать стены и низвергать любые политические режимы. Матвей это почувствовал!

Первым делом он, конечно, проверил состояние взятых с собой Великих Вещей.

Боялись, что придётся объяснять их назначение при обыске на таможенном контроле; сдавать в багаж артефакты не рискнули. Но всё обошлось. Сканеры в аэропортах Брюсселя и Киева не отреагировали на Свисток и на Эскулап, которые проносил Матвей, и пропустили Дзи-но-рин, спрятанный на груди Самандара под рубашкой; он готов был поведать контролёрам легенду о «персональной мандале», заменяющей нательный крест, так как кругляш Дзюмона – Щита Дхармы, создающего вокруг владельца защитную оболочку при угрозе жизни, действительно напоминал индуистский символ в форме круга с нанесёнными на него графемами.

Вторым делом было исследование собственного номера и номеров отца и Самандара в поисках «жучков».

В принципе отслеживанием ситуации Матвей занимался на протяжении всего пути от Москвы до Брюсселя и от бельгийской столицы до Киева.

Джеймс Борн, герой Ладлэма в романе «Идентификация Борна», запоминал номера всех автомобилей на стоянке. Герой телесериала «24 часа» Джек Бауэр мгновенно выделял террористов из толпы. Джеймс Бонд легко находил подслушивающие устройства в номерах гостиниц, и даже «добрый старый» Штирлиц был способен замечать за собой «хвост».

Этому же опыту под названием «ситуативная готовность» научил Матвея и отец, поэтому капитан уже двое суток находился в немалом напряжении, отслеживая потоки внимания, и быстро вычислил «жучок» в номере Самандара, о чём ему и сообщил после вселения.

– Я займусь им, – пообещал комиссар.

– Не трогай, пусть торчит, – посоветовал Василий Никифорович. – Заблокируй, чтобы те, кто ставил, не попытались всунуть новый.

У себя в номере Матвей «жучков» не обнаружил, поэтому позволил себе расслабиться и отдохнуть.