Высота полета – километра три. Нормально, достану… Привожу комплекс в боеготовое положение, головка захватывает цель… Пуск! Ракета устремляется к «Раме». Видимо, пилот оказался опытным: увидев НЕЧТО, летящее ему в лоб, он попытался уйти в сторону виражом, а виражить «Рамы» умели – самая трудная цель для наших истребителей. И уйти у него получилось… бы. Будь пущенный снаряд обычным «местным» «эрэсом». Однако ракета с инфракрасной ГСН упрямо последовала за ним. Вспышка! И вот уже вниз рушится левая плоскость с мотогондолой, а вслед за ней плавно скользит всё остальное – фюзеляж с правой плоскостью. Причем фюзеляж не падает, а именно скользит – практически планирует.
– Ну, это, знаете ли… что-то запредельное! – негромко, себе под нос, буркнул Батоныч, но я услышал его реплику и повернулся.
Оказывается, танкисты дружно смотрели на пуск зенитной ракеты и результат попадания. Я мысленно согласился с товарищем – такое поведение подбитого самолета выглядело по меньшей мере странным. Нет, мне приходилось читать, что «Фокке-Вульф-189» – сложная цель и что даже сильно побитые разведчики возвращались на аэродромы, но чтобы ТАКОЕ. Однако беспримерный полет половинки «Рамы» закончился довольно быстро – блестящая «капелька» фюзеляжа клюнула носом, крутанулась вокруг продольной оси, мелькнула плоскость с черно-белым крестом, вспыхнул правый двигатель и горящие остатки самолета устремились к земле по кратчайшему маршруту – вертикально вниз.
– Ну вот, а я-то уж подумал… – весело сказал полковник. – Маладца, Виталя, так держать! Возьми еще один пенал. А вы чего встали, за работу, товарищи, за работу!
Последнее относилось к стоявшим с разинутыми ртами танкистам. Сделав над собой героическое усилие, Гаврилов и Баранов вернулись к погрузке в танк снарядов. Не слишком ли много для них впечатлений на сегодня? Впрочем, большинство впечатлений положительные, справятся, парни-то молодые. Это я бы «зависал» полдня, если бы при мне кто-то сбил атакующий «Тандерболт» броском какого-то особенного… ну, скажем, бумеранга!
Пополнив боезапас и долив горючее, мы с Батонычем устроили коротенькое совещание, решая, куда девать еще два десятка снарядов и почти полную бочку солярки. Запасли-то почти два боекомплекта да горючки на несколько сотен километров. И хотя больше половины побило при попадании в тягач, кое-что осталось.
– Не грузить же всё это добро на танк? – задумчиво спросил полковник, обозревая кучу этого самого «добра».
– Неужели не потянет? – критически хмыкнул я.
– Не в этом дело, потянет – не потянет! – осуждающе посмотрел на меня Батоныч. Как же: пехотинец позволил себе усомниться в моще бронетанковых войск. – Весь оставшийся хабар можно сложить на крыше МТО, но… Не дай Бог придется в бой вступать… Да и угол поворота башни будет ограничен. А если учитывать, что сверху еще как минимум двух человек придется сажать…
– Двух? – переспросил я, окидывая взглядом присутствующий личный состав.
– Ты про Моделя забыл? – Бат кивнул на так и стоящего возле дерева немецкого генерала. А куда он денется, если я его привязал, словно глупого теленка. – Ты в башню сядешь, Баранов за рычаги, Гаврилов – сверху на подхвате, так еще и пленный. Вот и выходит, что два.
– Проблема… – согласился я. – А может, так и оставить это всё на платформе и прицепить к танку её?
– Пяхота! – ухмыльнулся Батоныч. – Мало того что для отцепки в случае соприкосновения с противником несколько минут уйдет, так и тащить неудобно: ходовая в хлам, шины осколками разодраны. Да и пыль такую поднимем, что из космоса будет видно. Налетят бомбардировщики и аллес! Приехали, товарищи!
– Так давай здесь оставим! Замаскируем в кустах! – предложил я.
– А за пополнением прикажешь с той позиции сюда мотаться? – скривившись, словно от лимона, сказал полковник. – Это же километра четыре!
– Тебе что ни предложи… – даже обиделся я. – Предлагай сам, раз такой умный!
Батоныч снова с тоской обозрел оставшиеся ящики и бочку. Вздохнув, Володя призадумался, но тут реальность грубо напомнила о себе: из кустов, обильно растущих вдоль опушки, раздалось сакраментальное:
– Руки вверх!
3 июля 1941 года, окрестности Слуцка
Вот же, блин, влипли!!! Я осторожно скосил глаза в сторону: из-за густых веток ничего не видно. Там может сидеть всего один человек, наглый донельзя, раз посмел наехать на полдесятка вооруженных людей с танком. Но с тем же успехом на опушке могла залечь целая рота. А если я сейчас просто спрыгну с платформы, то стану недосягаем для любых стрелков – прицеп надежно меня прикроет от пуль. Вот только надо ли прыгать? Судя по приказу невидимки, он явно не немец, да и пришел с востока. Свои?
Танкисты вопросительно смотрят на меня. Сдаваться? Очень не хочется, но, похоже, другого выхода нет – не устраивать же тут бойню с непредсказуемым финалом? Мы-то с Батом в любом случае выкрутимся, уйдем на «перезагрузку», правда, задание останется невыполненным, а как достанется парням?
Медленно поднимаю руки, держа раскрытые ладони примерно на уровне плеч, и оборачиваюсь. Танкисты следуют моему примеру. Примерно полминуты ничего не происходит, но затем из кустов почти одновременно поднимается десяток фигур. Да, хорошо, что мы с ними воевать не стали – мало того что это действительно, если судить по форме, свои (а вдруг пресловутый «Бранденбург»?), но и подкрались к нам ребята весьма грамотно, охватив полукольцом. Даже укройся я за прицепом, мне досталось бы минимум из пары стволов.
Пришельцы быстро и уверенно окружают нас, недоуменно косясь на «Т-72». Что удивительно: судя по зеленым верхам фуражек – это пограничники. Почти у всех автоматические винтовки, но встречаются и пулеметы «ДП-27». Всего я вижу почти тридцать человек. К платформе подходит их командир, с двумя кубарями на петлицах и орденом Красного Знамени на груди (что по нынешним временам большая редкость у младшего комсостава). Лицо лейтенанта кажется мне знакомым, но разглядеть его повнимательней не удается – мешает тень от козырька. Пограничник-орденоносец, глядя на Володю снизу вверх, неожиданно спрашивает:
– Полковник Бат?
– Он самый! – изумленно таращит глаза Володя.
А лейтенант со смутно знакомым лицом уже смотрит на меня:
– А вы батальонный комиссар Дубинин?
– Так точно! – отвечаю я и добавляю: – Брест сорок один!
Лейтенант удовлетворенно кивает и делает знак своим бойцам. Те молча опускают оружие, но при этом часть подразделения сразу рассредоточивается и залегает, прикрывая нас с запада.
– Лейтенант Кижеватов! – представляется командир пограничников. – Особый отряд штаба корпуса.
– Кижеватов? Ты? – Я спрыгиваю с платформы. – Мы же с тобой знакомы!
– Да, тарщ комиссар, помню! – очень спокойно отвечает Кижеватов. – Двадцать второе июня, шесть утра… Фрицы штурмуют Брестскую крепость… А тут появляетесь вы, помогаете отбить клуб… Только ведь вас снарядом убило… Я сам из окошка видел…