Проблема в том, что нас слишком мало. А их – слишком много. Едешь по стране – вымершие деревни, а есть и невымершие. И кто в них живет – знает один только шайтан. За городом быть без оружия очень опасно – впрочем, и в городе то же самое. Есть места, где и китайцы не селятся.
– А этот «кто-то» – это кто?
Батя махнул рукой – между нами на виртуальном экране повисла фотография.
– Вот она.
Ого… Все это начинает напоминать фильм про Бонда… хреновина какая-то. Похожа на французскую актрису… не помню, как звать, видел ее в фильме «Похищенная». И какой-то холодок по коже… ощущение неприятностей, причем ни с того ни с сего.
Крайний раз такое ощущение у меня было, когда мы шли на переговоры с ублюдком, известным как «мулла Ракетчик». Это было как раз в Мавераннахре, на Нарынском каскаде. Переговоры проходили на нашей территории, я только обеспечивал… кто ж мог знать, что этому подонку диагностировали неоперабельный рак и он разом решил искупить все грехи, став шахидом на пути Аллаха?
– Кто она?
Харитон вздохнул.
– Марина… Степко.
Твою мать…
– Кто она ему?
– Дочь. Младшая…
Степко. Один из олигархов новой волны, торгует всем и за все. До того как все началось, он начинал в Росвооружении. Потом сориентировался.
Миллиард новыми у него точно есть. А сколько на самом деле – не знает никто. Сейчас это вообще сложно посчитать. Сколько, например, стоит завод? Раньше все просто: сколько на бирже акции стоят – столько он и стоит. А сейчас – хрен поймешь, как считать.
– Как ее угораздило?
– Толком неизвестно. По словам отца, поссорилась с е…ем в Бейруте, пошла на трассу ловить машину. С концами.
– Сколько ей?
– Девятнадцать.
Ну да. Гормоны играют, мозгов нет совсем. Пф-ф-ф-ф… Понять не могу – у кого еще есть желание жить в Бейруте? Что, совсем башки нет? Там хоть и казино есть, но все равно… война рядом идет.
Не, я все понимаю. Девятнадцать лет. Но надо за свои поступки в конце концов отвечать, не? Или папа за все ответит?
– А папа куда смотрел?
– Дочь от первого брака.
Ясно…
– Что на нее есть?
– Да много чего.
Замелькали фотографии, скрины социальных сетей. Ага… на одной она с двумя какими-то татуированными типами изображает секс. В одежде, слава богу. На другой… господи, она еще и коммунистка, похоже. Вот доченька на папину голову.
– Она что, коммунистка?
– Да какая она, на хрен, коммунистка.
– Ну, вон…
– Коммунистка… – Харитон сказал, как выплюнул. – Тебе не понять. Раньше люди настоящие были, а теперь… я такая е…тая, такая е…тая, что круче уже некуда. То ли коммунистка, то ли ваххабитка. Ей один хрен что Ленин, что Аллах…
Ясно… Папа миллиардер, а дочь – то ли коммунистка, то ли ваххабитка, то ли просто конченая б…
– Флешку прислали?
– Да, прислали.
В полном молчании мы просмотрели флешку – казалось, что действие разворачивается в воздухе, черный флаг с Шахадой повис между нами злобным миражом, сатанинской черной тенью безумия. Флешка обычная – сначала парад воинов Аллаха, затем заложница на коленях, затем несколько уродов в масках.
Требования обычные – десять лимонов в золоте. Сброс с транспортного самолета… координаты. Территория бывшей Сирии, ныне там Исламское государство, никем не признанное и злобное, как цепной пес. Гарантий никаких.
Заложница мне показалась спокойной. Даже слишком. И что-то мне не нравилось…
– Почему я?
– Ну, «лимон» на дороге не валяется, верно?
– Против десятки?
– Не наглей.
– Я и не наглею, батя. Просто кипит мой разум возмущенный. Вот эта ссыкуха – ее вечно батя из дерьма вытаскивал и сейчас вытащит, да? Так вот – это дороже «лимона» стоит.
– Давно таким умным стал?
– Давно, батя.
Харитон нехотя кивнул.
– Поговорю. На что претендуешь?
– Три. Расклад – как обычно.
У нас схема такая – есть общий котел. Муслики сдают в общий котел двадцать процентов, мы – пятьдесят. И пятьдесят делим между собой.
– Поговорю. Я тебе на флешку перекинул, изучишь. Подумай, кого к работе привлекать будешь.
– Кто нас будет вести?
– Я.
Неплохо. Одним быть в поле нельзя – кто-то должен быть наводчиком, штабным, решалой. Если будет сам Харитон – очень неплохо.
– По рукам. Еще одно, батя. Попытка не первая? Были еще?
…
– Дата на флешке. Почти месяц прошло.
Харитон кивает.
– Взял Шилд-групп.
– И?
– Молчат. Сам знаешь. Но по моим данным, восемь человек – с концами.
– Давно?
– Не могу сказать. Дней десять точно есть.
Шилд-групп. После того как Америка ушла с Ближнего Востока, осталось немало ветеранов, они быстро сориентировались и поняли, что можно делать то же самое, но за большие деньги и без всякой мутной чуши, такой как ПВБД [6] . А надо сказать, что американцы, если их не хватать за руки и дать как следует озвереть – ребята очень конкретные. Я как-то бывал с дружественным визитом в Мазари-Шарифе, видел, как они духов кончали. Буднично так, духи на земле лежат, чувак с пистолем идет: щелк, щелк, щелк. Особо не слышно, глушак потому что. Мы хоть и сами озверели, но до такого не доходило еще. Хотя, может, и доходило у кого, я не знаю. Амеры нам тогда объяснили, что у афганцев перенаселенность территории и потому для их же блага численность населения надо снизить. Как-то так. Ну… поняли, в общем, не буду заостряться.
Американцы – ребята конкретные, как я уже сказал, с техникой, с методиками. Но есть одно, в чем мы кроем их, как бык овцу. Среди них почти никто не сможет сработать «под араба». Просекут сразу, даже слова сказать не успеют. А вот мы – любой из нас – под араба сработаем запросто. Мы же, когда там, мы живем, как они, бороду отращиваем, жрем то же, что и они, учим язык – мало ли. Вот, похоже, и тут они облажались.
– Установили, у кого она?
– Установили. Собственно, он и не скрывался особо. Шейх Маадиб, из упоротых. Предположительно уроженец бывшего Йемена, одно время тусовался в Пакистане. Потом нарисовался в ИГ.
– Как же ему яйца не поджарили?
– Хрен его знает. Найдешь – спросишь.
Пакистан сейчас был одной большой и качественной помойкой, едва ли не главной свалкой на планете Земля – равно как и большая часть Индии. Двести пятьдесят миллионов населения, нищего, вконец отмороженного, и большую часть территории страны занимают горы, плодородны только несколько долин вдоль рек. Ну и как жить?