– Братья, – сказал один из боевиков, которые напали на джамаат, – узбеки! Вы все знаете о том, что произошло этой ночью. Злодеи спалили рынок, погибло несколько сотен правоверных.
Толпа глухо заворчала.
– …все это произошло по вине этих вот отщепенцев от ислама, которые называют себя салафитами! Когда люди пришли к ним, чтобы потребовать отчета в своих мерзких делах, они встретили нас стрельбой и гранатами! Что еще раз доказывает неопровержимо их вину! Это они подожгли рынок!
Толпа снова заворчала, кто-то бросил камень, и он ударил Захиду в грудь. Боевик в маске повернулся к нему.
– Ты ничего не хочешь сказать людям, которые стоят перед тобой?
– Ла иллахи илля Ллах! – произнес Захид и сплюнул кровавые сгустки изо рта. Это вызвало в толпе еще большую ярость, снова полетели камни, но боевик встал перед ним, заслонив его от камней…
– Тихо, братья, тихо! Мы – не звери и тоже правоверные мусульмане, мы должны судить этого негодяя, как положено. Есть ли кто-то, кто может сказать в оправдание этого человека?
Зловещее молчание.
– Все вы видели, как эти негодяи убили несколько человек, которые пришли к ним. Это убийство, братья! Убийство, которое они совершили на наших глазах. Убийство, которое их заставляет совершать их мерзкая религия, поистине не имеющая с исламом ничего общего. Мы же будем судить их по шариату.
– Аллаху Акбар! – крикнул Захид.
– Какое наказание положено убийцам по шариату, люди?!
– Смерть! Смерть им! – заорали в толпе, и криков этих становилось все больше. – Смерть им! Смерть им!
Человек в маске подождал, пока крики схлынут, словно волна.
– Да, смерть, – сказал он. – Шариат предписывает убийце смерть. Но смерть бывает разной. Смерть бывает простой, а бывает мучительной. Какой смертью надо казнить этого убийцу, простой или мучительной?
– Мучительной! – заорали в толпе.
– Если я прикажу снять с него кожу заживо, не будет ли это слишком жестоко?!
– Нет! Не жестоко!
– Да, но среди моих людей нет тех, кто исполнит приговор. Нет ли среди вас тех, кто сделает это…
Из толпы вперед шагнул пожилой человек.
– Я сделаю это, если будет угодно Аллаху.
– А кто ты такой?
– Я приехал из кишлака, много резал овец и снимал шкуру. И мне ненавистно, что такие, как этот негодяй, убивают людей моего народа и учат нас, как поклоняться Аллаху.
– Хорошо. Пусть будет так.
– Но у меня нет ножа, эфенди…
Боевик в маске достал нож и протянул его старику. Еще один боевик держался побоку и снимал на видео.
По сигналу командира боевиков, взявших штурмом квартиру, машина, к фаркопу которой была привязана веревка, тронулась вперед, веревка рванула Захида за ноги, и он повис вниз головой под деревом, с ужасом понимая, что его мучения только начинаются…
Поскольку в Ташкент прямых пассажирских рейсов не было, Шарк и его люди прибыли военно-транспортным самолетом. Китайский Y30 шел рейсом из Бухареста, где по пути захватил десять тонн вооружения и снаряжения. Румынское оружие – в основе советское, но оно плохо сделано и недолговечно. И дешево очень. Мы будем сбрасывать его отрядам сопротивления, оно будет эффективно, но быстро придет в негодность, и они будут постоянно зависеть от поставок оружия с нашей стороны.
Шарк и его парни, в основном второй полк «Легион», GIGN, CRAP, сошли с самолета, я ждал их уже во главе колонны машин. Крепко, до хруста в костях обнялись.
– Э, э… хватит.
– Стареешь.
– Пошел ты… Давай по машинам…
Конвой рванул на полном ходу, самолет уже разгружали, мы летели по направлению к городу. Над городом кое-где уже виднелся дым, и это было хорошо.
– Что в Европе нового?
Шарк подмигнул мне.
– Да все по-старому. Помнишь ту дамочку?
– Какую?
– Ну ту, русскую. Шафия.
– А… ну?
– Ну, я отвез ее в аэропорт. А потом она передумала лететь.
– Ну ты и кобель.
– Я не кобель, я француз.
– А чего сюда сорвался тогда?
Шарк провел ладонями по щекам, как истинный правоверный.
– Хватит с меня. Она настоящая нимфоманка.
– Она не трахалась четыре года. Ее муж был педофилом…
– Я-лла… как несправедлив мир…
– Ты прав, друг…
Мы уже были в городе, обгоняли небольшую колонну машин, там были флаги, но не мусульманские, а местные, с зеленым и синим – бывший флаг Узбекистана. За головной машиной по асфальту на тросе волочилось что-то…
– А это кто такие?
– Это? Местные националисты.
– В машине, а за машиной кто?
– За машиной – местный ваххабит.
– Я-лла. Да простит его Аллах, и да примет его, несмотря на все его прегрешения.
Как я уже говорил, Шарк был правоверным мусульманином.
Я не хотел, чтобы Шарк и его люди светились в городе, и не хотел их селить в такие гостиницы, как «Лотте», «Интерконтиненталь» или здоровенную и самую грязную из них – «Узбекистон», а потому снял для них два этажа в отеле «Рохат», малоизвестном, но приличном и в относительно безопасном месте. Мы заселились, проверили номера, распаковали оружие и поставили охрану, после чего я, Шарк и еще несколько парней, которые должны были работать на офицерских должностях, взяв две бронированные машины, поехали кататься по Ташкенту. Это было необходимо – почувствовать дух города, понять происходящее. В свое время американцы сильно косячили оттого, что подходили ко всему миру со своими мерками. Приходили и говорили – будет так, так и так. Тем самым они настраивали против себя каждого – по своей причине. А надо уметь договариваться и не плодить врагов, а искать себе друзей.
По городу шли погромы, это было отчетливо видно – то тут, то там горело, кого-то избивали на тротуаре. В одном месте мы увидели машину, за машиной спотыкаясь, бежал человек, которому на шею надели веревку и зацепили другой ее конец за машину, а следом за ним, улюлюкая и ударяя палками, бежали местные пацаны. Удивительно, но наши машины не трогали, не пытались даже камень кинуть, не говоря уж о бутылке с горючкой или гранате.
Шарк смотрел на все это с интересом, потом не выдержал, спросил:
– А это тоже ваххабитов мочат?
– В основном да. Ну, бывает, что и под горячую руку кто-то попадается…
– Поразительная картина, а за что?
– Ночью базар подожгли. Там несколько сотен местных угорели.
– Базар подожгли? Зачем им это было надо?