– Конечно, учитель! – ответил молодой, не сводя внимательного взгляда с вяло возвращающейся к своим прежним занятиям толпы; завсегдатаи «Приюта» наконец уразумели, что если что-то и произойдёт, то явно не сейчас.
– Ты упоминал замок Фиора, старик?.. – обратился седобородый к старейшине так, словно они только что оборвали давно длившийся разговор.
– Да, господин! – ответил тот с подобострастным поклоном. – Это замок барона фон Хорста, который посягнул на наши исконные права, дарованные самим великим королём…
– Эти подробности меня не интересуют! – бесцеремонно оборвал его речь человек со шрамом. – Что там у вас с бароном произошло, расскажешь потом… Сейчас расскажи мне о замке!
Он повелительно указал старосте на пустой табурет. Старик коротко поклонился и торопливо сел.
– Мы давно уже ищем этот замок, но, кого бы мы ни спрашивали, никто не может нам помочь. – Собеседник нахмурился. – Большинство и вовсе не слышало такого названия. Те же, кто слышал, – не знали, где его искать.
Он подхватил стоящую перед ним кружку и сделал внушительный глоток. Потом со стуком опустил её на крышку стола.
– Всё дело в том, мой господин, что этот замок так не называют вот уже около сотни лет, – пояснил старейшина, – с тех самых пор, как Гуго фон Хорстман, прадед нынешнего барона, захватил его во время кровопролитного штурма. Фон Хорстманы имеют гербом чёрную волчью голову на кровавом поле. Поэтому Гуго переименовал захваченный замок в Вуулфенхаузен.
– Всего-то с сотню лет назад? – удивился тот.
– Людская память коротка, – с лёгкой улыбкой пожал плечами старейшина. – Каких-то сто лет, и упоминания о Фиора и его благородном хозяине, графе Сезаре д'Эразмо, остались лишь в легендах и балладах…
– Но ты-то помнишь!
– Мы – фрилендеры. Двести тридцать шесть лет назад великий король и воин Форт Завоеватель, охотясь в наших местах, отстал от свиты и заблудился. Местность у нас дикая. Может, и погиб бы монарх, не встреть его тогда Моррис Бурддак – охотник из нашего селения. Даже не спрашивая ни о чём, он привёл короля в селение, согрел, накормил и предоставил для ночлега свою хижину. А утром провёл в Фиора. В знак благодарности за спасение, благородный монарх подарил нашему селению долину, в которой оно находится, и навсегда освободил от всех податей и повинностей. А Морриса выбрали старейшиной селения, которое так и назвали – Фриленд. Мы, фрилендеры, свято чтим историю нашей долины, поэтому и помним то, что другие уже давно позабыли.
Кроме того, – старейшина неожиданно улыбнулся собеседнику, – я, Дайстер Бурддак, родился ровно через десять лет после того, как барон Гуго взял замок Фиора приступом…
– Ты так стар? – Незнакомец со шрамом был искренне поражён.
– Мне девяносто два года, а это – мой внук Пьетрос.
Старейшина с гордостью обнял за плечи мальчика.
Седобородый сверлил его пристальным изучающим взглядом, словно прикидывая, стоит ли верить.
– Хорошо! – после короткого раздумья сказал он. – Выезжаем прямо сейчас! Далеко ли до вашего Фриленда?
– Мы с Пьетро добирались сюда пешком почти неделю.
– Придётся купить ещё одну лошадь, – пробормотал незнакомец, и добавил уже громче: – Алекс! Мы уезжаем! Позаботься обо всём. Мы будем ждать тебя у конюшни…
– Но, господин мой! – осторожно попытался возразить старый Дайстер. – У барона много воинов! Неужели вы вдвоём… надеетесь?
– Это не должно тебя беспокоить, – отрезал старший воин.
Не говоря больше ни слова, он поднялся и направился к выходу, подталкивая перед собой деда с внуком.
– Дед! – Пьетро с силой дёрнул деда за рукав, так, что тот вынужден был наклониться на ходу. – Разве они вдвоём справятся с людьми барона Херберта?..
– Ты видел их глаза? – успел сказать дед. Но до конца так и не ответил на вопрос внука.
Путь им решительно преградила давешняя разномастная ватага, вожак которой, едва придя в себя, возжелал восстановить поруганный авторитет.
– Эй, дед! – проревел главарь, обращаясь к человеку со шрамом. – Это наш контракт! Уйди с дороги, я не хочу твоей крови!
Гомон «Приюта» рухнул в небытие.
В смрадном воздухе таверны повисла тягучая тишина, нарушаемая лишь нестройным бряцаньем расстроенной лютни пьяного менестреля. Он один остался безучастен к происходящему, целиком погрузившись в себя.
Лицо обладателя жуткого шрама исказила очень уж нехорошая улыбка. Плавным движением рук он отправил обоих фрилендеров себе за спину.
– У тебя какие-то претензии, почтеннейший?
Сказано было негромко, но даже пьяный менестрель услышал и оборвал своё никому не нужное треньканье.
Глаза пожилого наёмника полыхнули серой молнией. Левая бровь едва заметно изогнулась, а губа чуть приподнялась в оскале, напоминающем волчий.
– Да! – изрыгнул предводитель «ватаги». – Ты пытаешься украсть наш контракт!
Слово было сказано.
Затихли, казалось, даже вездесущие крысы.
– И как же зовут твоего нанимателя? – холодно спросил седобородый. – Назови его имя.
К такому повороту разговора тот, видимо, не был готов. Его глаза забегали по сторонам.
Не прочтя искомого на стенах и не найдя подсказки у своих союзников, главарь взревел:
– Бей их!
Одновременно с его криком за их спинами, неизвестно откуда, возник младший незнакомец.
Дальнейшее, хоть дед и прижал Пьетро к себе, стараясь тем самым закрыть его от, казалось бы, неминуемой смерти, скорее напоминало бойню.
В течение пары минут эти двое странных людей оставили после себя полтора десятка не подающих признаков жизни тел. Ну и несколько единиц пришедшей в негодность мебели.
Теперь изо всех углов притихшей таверны на них смотрели не столько с интересом, сколько со страхом.
Бывалые, казалось бы, воины непроизвольно пятились, стремясь к одному – оказаться подальше от страшных незнакомцев.
– Ну? – осклабился младший, обводя присутствующих давящим взглядом своих серо-стальных глаз, в которых плескалось презрение. – У кого-нибудь ещё есть вопросы к ворошиловским стрелкам?
Если вопросы у кого и были, то желающих их задавать не нашлось. Аудитория хранила гробовую тишину.
– Вот и отлично, – подытожил молодой по имени Алекс. – Желаем всем приятного дня! Спасибо за внимание.
Произнеся это, он молнией пересёк зал и скрылся за внутренней дверью. Старший же, проводив его неодобрительным взглядом, подтолкнул деда с внуком к наружной двери, не спуская холодных настороженных глаз с собравшихся.