– А какой же секрет княжий в том, что я краса-лебедь? – спросила его девушка, на мгновение закрывая глаза.
Мирон расхохотался так громко, что, слишком сильно запрокинув голову, сам едва не упал.
– А ты представь, что мы с опасностями многими прознали о красе твоей именно в земле далёкой Орловской, где люди на одном месте не живут! И везём мы те знания тайные, дабы к самому княжему уху доставить!
– Ладно вам, дяденька! – Девушка вновь направилась по тропе, ведущей к Заборью. – Шутник вы, дядя Мирон!
– Да ить чего ж шутник-то? – обиделся тот. – Да и с чего бы шутить мне? Краса-то, она краса и есть, как ни глянь! Сказка она, конешно, по сути своей – кривда. Но в ней намё-ок!.. Лексей-остолоп, он истинный герой-то и есть! Считай, один всё и сделал! Правду тебе говорю! Так и было! Он хоть и молод, однако вой добрый! Не всяк муж, сединой убелённый да шрамами ратными отмеченный, с сим отроком равняться способен в доблести воинской! Однако…
Что именно «однако», узнать она не успела, поскольку из кустов орешника с диким визгом вырвалась маленькая Алёнка. Девятилетняя дочурка Семёна-лапотника. Она ревела во весь голос, а вслед за нею из кустов вынырнул здоровенный мужик, шкурами звериными укрытый. Нездешний, с заплетённой в мелкие косицы чёрной бородой.
Его глаза горели неподдельным сумасшедшим азартом, а руки готовы были ХВАТАТЬ!
Когда и откуда в руке улыбчивого Лексея появился малый ножичек вострый, на метание нацеленный?
Алёнка заплаканная с Марьей встретились в тот же миг, как и ножичек Лексеев с горлом ворога чернобородого. Так и хрюкнулся, треклятый, оземь!
– Лекса! – укорил младшего Мирон, успевший выхватить меч их богатых ножен. – Кого теперь допросим-то?
– Да ить девчонку-то и допросим! А?
Еловые ветки вновь зашелестели, и на поляну высыпала троица мужиков оружных, соплеменников покойного. Сходство было очевидным! Такие же смуглые, чернобородо-косичные, одетые не по-росски.
Увидав воев княжеских и мёртвого сотоварища, они молча обнажили мечи и бросились в атаку.
Бой, несмотря на их численный перевес, был коротким и жестоким.
Расширенными от ужаса и восторга глазами Марья, прижимая к себе сомлевшую девочку, смотрела на то, как ратники княжьи с ворогом расправлялись. Богатырь Мирон схватился на мечах с таким же рослым и мощным мужем, воином в наброшенной на голову и спину медвежьей шкуре с головой. А Лексей, резво сбросив всю лишнюю поклажу, перехватил поудобнее копьё. Такого она никогда не видела! Тяжёлое оружие порхало в его умелых руках с лёгкостью бабочки! Он бил противников обоими концами копья! Такого диковинного способа, сколь Марья ведала, в их землях не пользовали…
Лексей в два счёта убил своих супротивников. Понадобилось ему для этого на пару ударов сердца больше, чем дядьке Мирону для того, чтобы рассечь здоровенному вражине грудину и обличье.
– И што за люди сии есмь? – Мирон отёр лезвие о шкуры, укрывавшие поверженного им воя. – Не мог, что ли, одного живого оставить?
– Так я на тебя, Мирон Силыч, с опытом твоим полагался!
Лексей вновь озорно улыбнулся напуганной девушке и подмигнул.
– Думал, ты озаботишься…
– Думал он! – буркнул тот, мгновенно насупившись, и сам пошёл в наступление. – Вечно полагаешься на наставника! Мол, чего не доделаю, не досмотрю, дядька замажет? Думаешь, коль ты сын сестры моей меньшой, так я вечно за тебя сопли подтирать буду? Вот ещё!.. Что там с девочкой?
Он резко повернулся к Марье. И тотчас же вновь развернулся к своему спутнику.
– Да ты, хоббит улыбчивый, сам посмотри на него! Чего у него на башке надето? Ась? Скальп-то медвежий, видишь ли? А значит, имеем берсерка в натуральном виде! Вот и суди сам, сопля зелёная, до допросов ли мне было? То-то!.. Ну, так что там с девулей-то?
Только сейчас, зачарованная видом их смертного боя с чужаками, девушка вспомнила, что продолжает прижимать к себе непритомную Алёнку Лапотникову.
– Алёнка! Алёнка-а-а!
Марья, супротив своему обычному обхожденью, быстро и деловито привела обморочную в чувство – потормошила да, отчаявшись, пару раз по щёчкам хлопнула.
Девочка вздрогнула, распахнула перепуганные глазёнки.
Узнав Марью, она судорожно обхватила её, уткнулась носом в грудь и разревелась.
– Ну, ну, девонька! – Лексей ласково потрепал по плечам рыдающего ребёнка. – Всё минуло! Вороги убиты, больше тебе ничего не грозит.
– Алёнка! Что стряслось?!
– Нурма-аны в недолзи до полудня приплы-ыли! – провыла Алёнка, по новой заливаясь слезами. – Мы-то их, как во-одится, хлебом-солью! А оне-е!.. – Рыдания, вызванные пережитым ужасом, душили девочку. – Да напали на наше селище родимое нурманы лютые! – выпалила она, едва опамятовав. – Прыплыли ладьей-то, аки люди торговые! Кто их там иноземцев-то разберёт, с обвычками ихними, заморскими! Мы их встретили, по-доброму, по Правде. А оне за стол сели, хлеб с дедом Миколой преломили. А после, гады такие, медами упившись, стали жёнок наших сватать непотребно! Ну, мужики, знамо дело, их приструнить бросились, а оне – в мечи да в железо-о!.. – Алёнка пару раз протяжно всхлипнула. – И деда Миколу убили-и-и!..
Она вновь разрыдалась и уткнула мокрое лицо в Марьину грудь.
– Понятно… – Мирон бросил взгляд на Лексея, вытирающего тряпицей свой нож метательный. – И чё делать будем?..
– А чё делать-то? Помогать надо братьям-славам! – Лексей больше не улыбался. – Нешто мимо пройдём?
– А как же дело княжье? – прищурился Мирон Силыч.
– А не убудет от дела княжьего, ежели мы деревню от татев заморских избавим, – решительно отрезал юноша. Его красивые ясные глаза налились свинцовой грозовой серостью.
– Ладно, Лексей. Дело говоришь, – согласился с ним дядька Мирон. – Давайте-ка, детки, пойдём поглядим на Заборье ваше сблизка. А там и порешим, чего деять дале-то.
Обнимая всё ещё вздрагивавшую от рыданий Алёнку, Марья повела воев княжьих к селению. Вот только теперь она шла не в голове, а в середине хода. Впереди, аки волк серый, легко скользил Лексей. Хищная улыбка появилась на его устах и не исчезала…
Вскоре, минув приметный яр, они продрались сквозь густой орешник и увидели окружённое крепким тыном селище на поляне у реки. До врытых в землю брёвен тына было локтей с сотню, однако, находясь на пригорке, они видели всё ясно, будто на ладони.
В аккурат с той стороны, откуда они подошли к селищу, находились и капище, и гостиное место, на котором располагались остатки того, что ещё недавно было накрытым столом.
В кольце из заострённых брёвен сгрудились три десятка бревенчатых домов. Между ними лежали и метались немногочисленные человеческие фигурки.