– Интересно, – протянул я.
– Еще вот посмотрите, – велела Косова и подала мне новый документ.
– Однако, – пробормотал я через минуту, – если верить напечатанному, то Генрих Донелли вовсе не отец Светы. Тут два варианта. Либо документы фальшивые, сейчас при наличии принтера и компьютера можно состряпать что угодно. Либо Светлана на самом деле обращалась в лабораторию.
– И где она взяла образцы биоматериалов Анфисы и Генриха? – недоумевала полицейская.
Я прислонился спиной к шкафу.
– С отцом проблем нет. Его зубная щетка, стакан, из которого он пил воду, волосы, застрявшие в расческе, – все это можно отнести в лабораторию, не вызвав подозрений у Генриха. Ну поменяла дочка ему щетку, и что? А вот с Анфисой сложнее. Значит, Света знала, что отказавшаяся от родительских прав женщина жива, связалась с ней, приехала в гости и попросила образец ДНК. Или все это фальшивка. Анализ на самом деле не делали, просто заполнили бланк.
Варвара зевнула.
– Зачем?
Я вернул документ Косовой.
– Я докладывал о том, что Искоренева рассказала мне, как к Свете в кафе подошла психически не уравновешенная Лидия Григорьевна Коровина и, обращаясь к Донелли «Ирочка», назвала ее доченькой. Помните?
– Конечно, – кивнула Косова.
– Ираклий Петрович Коровин – богатый человек, – продолжал я, – он примирился с потерей дочери, а Лидия до сих пор уверена, что Ира жива. И что случится, если пропажа на самом деле обнаружится? Мать осыплет обретенную дочь золотом, завалит ее подарками. Та же Искоренева говорила об очень дорогой сумке из натуральной кожи, которую вскоре после происшествия в кафе заметила у Донелли. На вопрос Розы: «Где ты взяла роскошную вещь?» – Света, не задумываясь, ответила: «Это фейк. Просто очень хорошо сделан». Роза не поверила, она решила, что Света общается с Коровиной и получает от нее подарки. Генрих скуповат, не баловал дочь, заставлял ее много работать, платил мало. Коровина же относится к Светлане как мать, она ей с восторгом преподносила вещи. Жизнь Светы могла стать совсем другой. Она будет богата, получит все, что захочет. Лидия убеждена: Света – это Ира. Дело за малым, убедить Ираклия, что дочь жива. Вот Светлана и сделала фальшивый анализ.
– Все отлично, кроме одной детали, – сказала Варвара. – Окажись я на месте Ираклия, сказала бы нахалке, которая тянет загребущие ручонки к моему богатству: «Дорогуша, мне без разницы, кто НЕ является твоей матерью. Сделаем анализ крови Лидии и сравним с твоим». За фигом Светлане доказательство, что Анфиса ей не мать? И есть Генрих Донелли, он-то знает, кто на самом деле родил Свету. Как с ним-то быть? И с Анри?
– Не знаю, – признался я, – подозреваю, что была задумана многоходовая акция.
– Кто-то раскусил замысел обманщиц и отправил их на тот свет, – договорила Косова. – Догадливый человек действовал с фантазией. Светлане он вживил чип и довел ее до самоубийства. А вот с Женей поступил просто. Думаю, преступник пришел в гости к Боминой и угостил ее вином, в котором предварительно растворил набор пилюль. Когда жертва заснула – полагаю, это произошло быстро, – киллер положил на стол пустые блистеры, заготовленную записку и ушел.
– Почему он в одном случае написал прямо сценарий к детективному фильму, а во втором не особенно заморачивался? – спросил я и сам же ответил на свой вопрос: – Потому что первое убийство готовилось долго и тщательно, а второе впопыхах. Смею предположить, что Евгению изначально лишать жизни не собирались. Если вспомним, сколь тщательно преступник готовился к «самоубийству» Светланы, то поймем, что смерть Евгении не входила в его планы. Во всяком случае, он не думал расправляться с ней сегодня. Но мы с вами занимаемся фантазиями. Из фактов имеем только анализ ДНК. Вот здесь указано, что он сделан в лаборатории клиники имени Лукьянова. Это очень солидное медучреждение с прекрасной репутацией, там тщательно соблюдают врачебную тайну. Ни мне, ни вам незачем соваться туда, мы ничего не узнаем. Но полиция может послать официальный запрос.
– Ага, – кивнула Варвара, – сначала я потрачу уйму времени, оформляя его, потом целую вечность буду ждать от них ответа. Один мой коллега еще в мае к этим специалистам бумаги отправил, до сих пор ответа не получил. Им плевать на следствие, они своих пациентов охраняют. Знаете, сколько там контракт на медобслуживание стоит?
– Вопрос вдогонку: откуда у Светланы деньги на исследование и почему анализ хранился у Евгении? – спросил я.
Варвара взглянула на меня.
– Давайте поступим так. Вы завтра съездите к хозяйке чайного магазина, она уже будет в Москве. И если получится, свяжетесь с Лидией Григорьевной.
– Нет! – резко возразил я. – Лучше поговорю с Ираклием Петровичем.
– Не выйдет, – покачала головой Косова.
– Почему? – удивился я.
– Я навела справки о семье Коровиных, – ответила Варвара. – Ираклий Петрович весной прошлого года скончался от инфаркта, все его состояние перешло в руки вдовы. Лидия Григорьевна жива, Ляля тоже в порядке. Но пожилая дама, возможно, не очень с головой дружит. Давайте вспомним, как она приводила домой «Ирочек». Навряд ли с Лидией получится конструктивная беседа. Она сейчас в шоке от самоубийства Светланы, небось под капельницами лежит. Лучше пообщайтесь с Лялей.
– Вы правы, – согласился я, – похоже, дочь Донелли и Евгению связывали близкие отношения, которые они хранили в тайне.
– Или Светлана понятия не имела об анализе, – возразила Косова. – Евгения затеяла какую-то свою игру.
На следующий день я встал не рано: вчера поздно лег, а спешить было некуда. Магазин Заварской открывался в одиннадцать утра, кафе еще позднее, в полдень. Ехать до владений Анфисы Семеновны мне не более десяти минут, поэтому я без спешки принял душ, побрызгался новым парфюмом, вышел в столовую, предвкушая крепкий кофе, и… едва не был сбит с ног Демьянкой.
Думаю, собака понимает, кто в доме хозяин, поэтому всячески выказывает мне свое расположение. Когда я сажусь в кресло с книгой в руках, она всегда старается примоститься рядом. Демьянка не лезет на колени, она непостижимым образом ухитряется втиснуться между ручкой кресла и моим телом и лежит тихо-тихо. Я не раз удивлялся уму псинки, сообразившей, что я не люблю шума. Едва поселившись в доме, собака попыталась лаять на каждый шорох, и я в ее присутствии сказал Борису:
– Кажется, мы совершили большую ошибку, пригрев воспитанницу Николетты, от лая у меня голова болит.
– Она перестанет, – заверил батлер, – сейчас услышала вас и сделает выводы.
Я рассмеялся:
– Не стоит очеловечивать животных, ими управляют инстинкты.
Борис не стал спорить. Через неделю после той беседы я вдруг сообразил, что в квартире стоит блаженная тишина. Демьянка не издавала ни звука. А еще она поняла, что я не в восторге от бурных собачьих ласк, не большой любитель быть облизанным с головы до ног, не умиляюсь, когда мне дышат в лицо, поэтому весь свой респект и любовь псинка выражает, бурно размахивая хвостом, но держась на расстоянии. Однако сегодня Демьянку словно бешеная муха укусила. Заметив меня на пороге, счастливая мать одиннадцати безобразников вдруг подскочила, ринулась ко мне, обхватила передними лапами мои ноги и принялась тихо повизгивать. Я погладил ее по голове.