– Да, милая. Я все время ломала голову, пытаясь понять, как погас свет. Мне удалось узнать, что у мисс Блэклок было две лампы и их подменили… возможно, той же ночью.
– Совершенно верно, – подтвердил Краддок. – Когда на следующее утро Флетчер осматривал лампу, она, как и остальные светильники в доме, была в полном порядке – ни обтрепанного шнура, ни сожженных проводов.
– Я поняла, что имела в виду Дора Баннер, заявив, что накануне в гостиной стояла «пастушка», – сказала мисс Марпл, – но допустила ошибку, поверив Доре, обвинявшей Патрика. Забавно, правда? Доре нельзя было верить, когда она рассказывала о том, что слышала, ибо она все преувеличивала или искажала. В голове у нее творилась неразбериха. Но Дора абсолютно достоверно описывала увиденное. А она видела, как Летти подняла вазочку с фиалками… И конечно, когда наша милая Банч пролила немного воды из вазы с рождественскими розами на провод лампы, я сразу догадалась, что проводку могла сжечь только сама мисс Блэклок, поскольку, кроме нее, возле того стола никто не стоял.
– Я потом простить себе не мог! – воскликнул Краддок. – Ведь Дора Баннер упоминала про подпалину на столе, дескать, кто-то положил туда сигарету… Но закурить-то никто не успел!.. И фиалки завяли потому, что в вазе не было воды. Да, тут Летиция допустила промашку, ей следовало налить новую воду. Но, наверно, она решила, что этого никто не заметит. И действительно, мисс Баннер охотно поверила, что это она с самого начала забыла налить в вазу воды… Мисс Баннер была крайне внушаема. И мисс Блэклок неоднократно пользовалась ее слабостью. Я полагаю, что именно она внушила Банни подозрения насчет Патрика.
– Но зачем же на мне отыгрываться?! – горестно возопил Патрик.
– Вряд ли она намеревалась всерьез дискредитировать вас. Скорее она хотела отвлечь Банни от своей персоны, – пояснил Краддок. – Ну, а остальное нам уже известно. Едва погас свет и поднялся гвалт, мисс Блэклок выскользнула в дверь и подошла сзади к Руди Шерцу, который шарил фонарем по комнате, войдя в роль грабителя. Он и не подозревал, что она стоит позади него в садовых перчатках, с пистолетом. Мисс Блэклок подождала, пока фонарь высветил то место, куда ей надо было прицелиться, то есть стену, возле которой, по мнению всех присутствующих, стояла она, и поспешно сделала два выстрела. А когда Шерц испуганно обернулся, поднесла к его голове пистолет и выстрелила еще раз. Бросив пистолет возле трупа, она небрежно кинула перчатки на столик в холле и поторопилась занять свое место. Она поранила себе ухо… точно не знаю чем…
– Наверное, маникюрными ножницами, – предположила мисс Марпл. – От малейшего пореза мочки начинается сильное кровотечение. Это был тонкий психологический ход. Кровь, струящаяся по белой блузке, служила бесспорным доказательством того, что стреляли именно в мисс Блэклок и промахнулись лишь чудом.
– Все должно было кончиться успешно, – сказал Краддок. – Уверения Доры Баннер, что Руди Шерц хотел убить Летти, сыграли свою роль. Сама того не подозревая, Дора убедила окружающих в том, что видела, как ранили ее подругу. Случившееся могли расценить как самоубийство или несчастный случай. И дело едва не закрыли. А не закрыли его только благодаря вам, мисс Марпл.
– О нет, что вы?! – решительно возразила мисс Марпл. – Я лишь немножко помогла вам. Но основная заслуга ваша, исключительно ваша, мистер Краддок. Это вы не хотели прекращать дело.
– Мне было не по себе, – сказал Краддок. – Я чувствовал какой-то подвох, но никак не мог понять, в чем дело, пока вы мне не подсказали. И кроме того, мисс Блэклок действительно не повезло. Я раскрыл секрет второй двери. До того момента наши догадки оставались гипотезой. Но смазанная дверь уже являлась уликой. А напал я на нее совершенно случайно – по ошибке схватился не за ту ручку.
– Я считаю, что вас вело Провидение, инспектор, – сказала мисс Марпл. – Хотя у меня архаичные представления.
– И охота началась снова, – продолжал Краддок. – Правда, тактика немного изменилась. Теперь мы выясняли, у кого есть причины желать смерти мисс Блэклок.
– А кое у кого они действительно могли быть, и мисс Блэклок это понимала, – поддержала его мисс Марпл. – Думаю, она почти сразу же узнала Филиппу. Судя по всему, Соня Гедлер принадлежала к узкому кругу избранных, которым позволялось нарушать уединение Шарлотты. А в старости (вам пока это неведомо, мистер Краддок) гораздо явственней помнишь лица тех, кого видел в молодости, нежели людей, с которыми встречался пару лет назад. Шарлотта помнила Соню примерно в том же возрасте, в каком сейчас наша Филиппа, а Филиппа очень похожа на свою мать. Как ни странно, узнав Филиппу, Шарлотта обрадовалась. Она привязалась к девушке. Может, таким образом она пыталась заглушить угрызения совести, которые, наверное, все-таки ее мучили. Шарлотта убеждала себя, что, получив наследство, она позаботится о Филиппе, заменит ей мать. И они заживут все вместе: она, Филиппа и Гарри. Думая так, Шарлотта чувствовала себя благодетельницей и была счастлива. Но когда инспектор начал расспрашивать про Пипа и Эмму, Шарлотте стало неуютно. Она не собиралась делать из Филиппы козла отпущения. Ей хотелось, чтобы все ограничилось налетом юного головореза и его случайной гибелью. Насколько она знала (Шарлотта ведь не догадывалась, кто такая Джулия), только Филиппа могла теоретически желать ее смерти. И Шарлотта приложила все усилия, чтобы помешать опознать Филиппу. У нее хватило ума сказать инспектору, что Соня была низкого роста, темноволосой и смуглой. Заодно с фотокарточками Летиции она изъяла из альбома и фотографии Сони, чтобы вы, инспектор, не смогли уловить сходство.
– Надо же! А я думал, что Соня Гедлер – это миссис Светтенхэм, – недовольно пробурчал Краддок.
– Моя бедная мамочка! – пробормотал Эдмунд. – Заподозрить женщину со столь безупречной репутацией… По крайней мере, я всю жизнь верил в ее непорочность…
– Но, конечно, – вернулась к своему рассказу мисс Марпл, – настоящую опасность для Шарлотты представляла только Дора Баннер. С каждым днем старушка становилась все забывчивей и болтливей. Как мисс Блэклок ошпарила ее взглядом, когда мы с Банч пришли к ним на чай. А знаете почему? Дора опять назвала ее Лотти. Мы восприняли это как безобидную оговорку, но Шарлотта не на шутку перепугалась. Так все и шло. Бедная Дора не могла удержаться от болтовни. Когда мы пили кофе в «Синей птице», у меня возникло странное ощущение, будто бы Дора говорит не об одном человеке, а сразу о двух. На самом деле так оно и было. То она говорила о подруге, что она дурнушка, но сильная личность, то тут же расписывала ее как хорошенькую, веселую девушку. Сказав об уме и удачливости Летти, Дора вдруг посетовала на то, что у бедняжки была такая тоскливая жизнь, и процитировала строки «И бремя печалей на сердце легло…». Я еще подумала, что они совершенно не вяжутся с образом Летиции. Зайдя в то утро в кафе, Шарлотта, очевидно, слышала большую часть Дориной болтовни. Наверняка она слышала, как Дора упомянула про подмену лампы – дескать, это пастушок, а не пастушка. И поняла, что бедная преданная Дора представляет серьезнейшую угрозу для ее спокойствия. Боюсь, наш разговор в кафе окончательно решил участь Доры, простите за патетику. Но, наверное, этим все равно бы кончилось. Ведь пока Дора Баннер была жива, Шарлотта не чувствовала себя в безопасности. Она любила Дору… и не хотела ее убивать… но другого выхода не видела. Очевидно, она убедила себя (как сестра Эллертон, помнишь, Банч?), что поступает милосердно. Бедняжка Банни, ей же все равно осталось жить недолго. К тому же конец может оказаться мучительным… Что самое интересное – Шарлотта из кожи вон лезла, чтобы сделать последний день Банни как можно счастливее. День рождения, гости, особый торт…