Стрелок и Бара
— Здравствуй, Бара!
— Здравствуй, милый! Наконец-то ты приехал. Что у тебя с лицом? Ты сильно изменился за эти три с половиной года, что мы не виделись.
— Некоторые говорят, что я изменился до неузнаваемости.
— Ну, так говорят те, кто ищет портретное сходство. Я вижу, что у тебя переделанное лицо. Но я с сотни метров сразу узнала тебя по походке, по повороту головы, а потом по голосу, когда ты сказал «Здравствуй, Бара!», по интонации…
— Странно. Я старался подойти к этому ресторану незаметно.
— А ты и подошел, можно сказать подкрался, незаметно для всех.
— Для кого это для всех?!
— Не цепляйся к словам, дорогой. Ты же прекрасно понимаешь, что на сегодня ты мой единственный свет в окне. Мне нет смысла не верить тебе. Ты — человек, перевернувший всю мою жизнь!
— Свет в окне — это что-то очень уж русское. Не так ли?
— Да, это типа идол, почти икона, на которую молятся. Знаешь, я совершенствуюсь в русском, благо в университете полно русских преподавателей, а в Праге — готовых всегда поболтать богатых русских бездельниц.
— И бездельников.
— Бездельники — не мой профиль. Меня интересуют деловые люди. Они перспективней. Ты же сам говорил. Но они практически все женаты и загружены делами! Зато их жены и дочки, действительно, умирают от скуки в нашей златой Праге. И они мне очень помогают своей готовностью учить меня языку бесплатно.
— Твой английский стал лучше. Здесь вроде бы, мало англичан.
— Достаточно. Для совершенствования языка достаточно.
— Я им завидую.
— Не надо, дорогой, им завидовать! Детей туманного Альбиона здесь, в Праге, надо жалеть! Они настолько растерялись от прелестей, и постоянной сексуальной готовности местных дам, что, по-моему, уже не в состоянии отличить милых девушек, типа меня, от профессионалок, делающих совершенно такие же минеты, но за деньги.
— Ты не была такой категоричной раньше.
— Раньше я радовалась каждому дню, который прожила! Даже без повода!
— А теперь?
— А теперь я радуюсь каждому дню по причине того, что он приближает меня к намеченной цели. Разве ты забыл, за что ты платишь?
— Плачу не я — а Фонд имени моего умершего друга. И если я не ошибаюсь, то задача Фонда, а значит и его цель — дать способной молодежи из бедных семей получить достойное образование.
— Способной на что?
— Ты же знаешь.
— Нет, я не знаю. За эти годы, с тех пор как перевелась из нашего захолустного университета в Прагу, я встретила много мальчиков и девочек, которые куда более талантливы, чем я. Но их никто не поддерживает. А про твой Фонд, как ты приказал, я никому никогда не рассказывала.
— Я не приказывал. Фонд — не секретная организация. Я просто попросил.
— А я согласилась. Из искреннего уважения к своим спонсорам.
— Послушай, ты, наверное, догадываешься, что я приехал не случайно — наступило время менять твою жизнь. Ты поедешь учиться в Штаты и, возможно, делать там диссертацию по славянским языкам.
— А меня возьмут?
— Твой руководитель диплома и будущей диссертации получит на днях предложение, от которого ни один вменяемый ученый не сможет отказаться.
— А я тут при чем?
— При том, что его приглашают преподавать и вести научную деятельность в Штаты. Ему дают хороший оклад, деньги на научную работу, а, самое главное, разрешают взять с собой одного ассистента. При условии, что тот станет тоже преподавать и заниматься наукой. Просто за существенно меньшие деньги.
— И этой ассистенткой буду я?! У нашего профессора есть выбор.
— У него нет выбора. Люди, представляющие наш Фонд, ставят всего одно условие — его ассистенткой можешь быть только ты.
— А если он взбрыкнет?
— За такие деньги, еще не взбрыкивал никто, и делал все, что просят. Тем более, что работать в Штатах — его мечта.
— Да, он давно хотел распространить свое научное и преподавательское влияние куда-нибудь на Запад.
— Ну, вот и распространит.
— Здорово! Можно я тебя поцелую?!
— Конечно. Пусть лучше думают, что я твой любовник, чем сутенер.
— Много они понимают! Таких сутенеров судьба дарит только самым счастливым девушкам в мире! Ты — прелесть!
— Ладно-ладно. Пойдем, прогуляемся. Нам есть о чем поговорить.
* * *
— Бара, ты помнишь, о чем мы говорили с тобой в Париже?
— Во время секса или после него?
— После.
— Конечно, помню.
— Ну, вот и повтори, пожалуйста, близко к тексту, все, о чем мы договорились. А я поправлю тебя, если ты что-то забыла или перепутала.
— Хорошо. Ты сказал, что я должна сама, без чьей-либо помощи перевестись из нашего захолустья в Прагу. Дал денег. Приодел. Сфотографировал у настоящего модного фотографа. Потренировал в сексе. Это было чрезвычайно приятно, за что большое тебе спасибо. Мы договорились, что по твоим приказаниям я должна работать, то есть спать, с кем скажут. Если я буду хорошей девочкой, то меня через пару-тройку лет найдет Фонд имени профессора Гонсалеса и поможет не только дотянуть до диплома, но если я не буду дурой, то и до получения ученой степени. Ты сказал, что Фонд имеет возможности направлять своих стипендиатов в любую страну. А мне направление Фонда поможет найти мужа-миллионера, который «случайно» окажется рядом с хорошенькой стипендиаткой. То есть со мной. Неужели ты уже нашел мне кандидата в мужья?!
— Да. Вот его фото, кстати.
— А он мил.
— И очень богат. Одна проблема. Он избалован вниманием местных студенток и преподавательниц. Поэтому нужна приезжая из Европы девушка, якобы не знающая сколько он стоит. В-общем, на мой взгляд, если ты сыграешь сама себя, то твои шансы на успех огромны!
— То есть, я влюбляю его в себя и становлюсь женой миллионера.
— Не просто миллионера. А единственного наследника из очень могущественной семьи.
— А его родители, как это нередко бывает, случайно не имеют по поводу кандидатуры будущей невестки никакого особого мнения?
— В том-то и дело, что имеют! Они ненавидят всех, кто вьется вокруг их семьи из-за денег. Но поскольку так устроена жизнь, то они давно смирились с этим, и решили, что лишь бы сыну нравилась его будущая супруга и они примут ее безо всяких оговорок.
— А как они относятся к славянам?
— У папы дед был русским генералом. А мамины предки происходят из польских шляхтичей. Это же Америка! А не Германия времен нацизма!