— Ты не представляешь, как я рад это слышать.
— И ты прошел через все это, ища меня? — спросила его Джози.
— Да, и через многое другое, ты просто не поверишь, через что… — Он осекся. — И вот ты здесь.
— Да, — отозвалась Джози.
Он подошел, обнял ее и, оторвав от земли, поднял на воздух и закружил.
— А я решила, что не нужна тебе, — выдохнула Джози.
Осторожно поставив ее на землю, он взял ее лицо в свои руки.
— О чем ты говоришь! Чтобы все исправить, мне пришлось спуститься в ад и вернуться обратно, сюда, на Лонг-Айленд.
Мэт притянул Джози к себе, прижал к груди, и она потерялась в складках его измятого пальто, пальто не особенно удачливого рок-журналиста.
— Я ни за что тебя больше не упущу. Никогда. — Он закусил губу. — Поверить не могу, что говорю такие слова, — пробормотал он. — Тебе, наверное, хочется накричать на меня, садануть по голени или в пах… — Он глубоко вздохнул. — Я люблю тебя!
Джози не знала, смеяться ей или плакать.
— Я тоже тебя люблю.
Они крепко сжали друг друга в объятиях, давая молчаливое обещание любить и уважать друг друга во все дни жизни своей. В горе и в радости, в богатстве и в бедности, в болезни и в здравии.
И, поглощенные своим счастьем, они не замечали, как позади них по Земляничным полям вразвалочку безмятежно шествовал небольшой, ничем не примечательный селезень. И вот, с некоторым напряжением, он наконец сумел освободить свой кишечник от какого-то предмета, беспокоившего его уже несколько часов, и испытал чувство огромного облегчения. Радостно крякнув, Дональд отправился на поиски подходящего водоема, оставив после себя кучку испражнений и лежащее в ней кольцо с бриллиантом, довольно большим и… довольно грязным.
Мэт немного отодвинул от себя Джози и, посмотрев на нее влажными от слез глазами, сказал:
— Представь только, я встретил тебя здесь!
Джози рассмеялась сквозь слезы и легко провела пальцами по щеке Мэта.
— Представляю, — сказала она.
А где-то в небесах над Центральным парком неслышно запел Джон Леннон…