Павел Сергеевич отключил мобильник и сразу заблокировал его. Еще раз проговорил про себя адрес и телефоны Петровского и, погасив свет, вышел в прихожую. Сколько, говоришь, не спал, товарищ подполковник? Полтора суток? Хрень это все. Еще полсуток можно работать, а вот дальше уже начнется значительное рассеивание внимания. Завтра в кабинете поспишь часок-другой, служивый. Глазки, говоришь, слипаются? Отставить.
Перед тем как выйти на лестничную клетку, Таусонский еще раз осмотрел тяжелый пистолет и сунул его в наплечную кобуру. Две заряженные запасные обоймы положил во внутренний карман куртки. Довольно веско. ПМ – оружие для самоубийц-мазохистов. А вот у «стечкина» прицельная дальность стрельбы почти в десять раз больше. Его и пользуем...
* * *
Такси – это дорого. Тем более ночью; тем более если, возможно, придется возвращаться обратно. Поэтому Павел Сергеевич решил поехать на личной машине, которую вот уже почти месяц не выгонял из гаража.
Завелся старенький «Ниссан» на удивление быстро – все-таки практически любая иномарка, пусть даже двадцати лет от роду, ежели только на ней столбы не сшибали, качественней отечественных «ВАЗов», «ГАЗов» и прочей шелупони.
Заперев железные створки гаража, Таусонский через Перерву вырулил на Люблинскую и поехал на юг. Затем свернул налево и через пару минут уже был на МКАДе.
Глядя на проносящиеся по бокам гроздья фонарей и огни летящих куда-то в ночь машин, он старался не замечать возведенные на развилках блокпосты и щерившиеся в сторону периферии пушки БТРов. Да уж, сейчас в Москву въехать было не так-то просто: иногородние транспортные средства, не имеющие специального пропуска, разрешающего передвижения по территории столицы, без разговоров отправлялись восвояси. Дежурства на укрепленных КПП несли особые подразделения внутренних войск – те же менты, одним словом. Они ныне подчинялись не министру обороны, а его коллеге из МВД, с потрохами купленному Больбинской. Москва фактически стала закрытым городом, отчего неприязнь к ней провинции, конечно же, лишь возросла. Но зарвавшейся узурпаторше, видно, не было до этого решительно никакого дела. Ну да, что ей какой-нибудь Урюпинск, когда полмира под каблуком. Столица нашей беспокойной Родины может преспокойно существовать в полной автономии несколько месяцев, а там – хоть трава не расти. Шаг, быть может, не дальновидный, но временно удобный. Чтоб не мешались субъекты Федерации со своими местечковыми претензиями и амбициями. Этим можно было смело пользоваться, и умные люди понимали почему. Русский мужик инертен. Пока он сообразит, что можно взять косу, вилы, тяпку и пойти всей деревней на охреневшего вконец барина, пройдет уж никак не один день. А подчас – и не один год...
При въезде в Измайлово Павла Сергеевича остановили. Суровый сержант попытался светануть ему в лицо лучом фонарика, но, разглядев удостоверение, быстро выключил свет и откозырял. Все-таки даже теперь звание подполковника ФСБ что-то да значило.
На 4-й Парковой Таусонский притормозил и погасил фары. Некрасиво, конечно, вламываться к человеку в два часа ночи, но... куда деваться.
Консьержка долго не открывала дверь – видно, задремала. Потом все же впустила Павла Сергеевича после бдительного двухминутного допроса посредством домофона.
Звонок в квартиру Петровского был выполнен в виде выключателя. Таусонский коротко надавил на него несколько раз.
– Кто вы? – раздался через полминуты запыхавшийся голос из-за двери.
Павел Сергеевич поднял голову и без труда вычислил место в углу косяка, в которое был вмонтирован крошечный объектив видеокамеры. Достал ксиву, развернул... Интересно, а что это уважаемый Петровский разговаривает, словно только что стометровку пробежал? Уж не трахается ли?..
– Добрый вечер, Андрей Михайлович, – отчетливо произнес он. – ФСБ. Откройте, будьте добры.
– А яичницу не пожарить? – насмешливо поинтересовались из-за двери. – Не стоит бравировать! Я права знаю. Во-первых, заявляйтесь не раньше семи утра, иначе дальше порога не пущу. Во-вторых, не забудьте ордер.
Таусонский устало вздохнул.
– Андрей Михайлович...
– Меня зовут Андрон! – вдруг проорал Петровский. – Вы мне угрожаете?!
– Хорошо, Андрон... Вовсе не собираюсь вам угрожать. Я не совсем официально к вам пришел. Точнее – совсем не официально. Хочу поговорить насчет одного вашего приятеля. Не очень удобный час, я понимаю...
– Да уж точно! Какого еще приятеля? Если снова намереваетесь трясти по поводу «Либеры», то рекомендую для начала внимательно ознакомиться с решением суда...
– Какая на хрен «Либера»! – взорвался Павел Сергеевич. – Я хочу о Рысцове кое-что выяснить!
Наступила пауза. Таусонский терпеливо ждал, глаза буквально склеивались от усталости. Через минуту громыхнул замок, и дверь открылась.
Раньше подполковник пару раз видел Андрона по телевизору, плюс еще бегло проглядывал несколько фотографий в служебных архивах. В действительности режиссер оказался... крупней. Рельефные чресла были облачены в широкие темно-синие семейники, раскрашенные в какие-то звездочки и планетки. Кроме феерических трусов из одежды на нем имелась только голубая шляпа ковбойского фасона, разудало заломленная на затылок. Стрижен он был «под машинку».
– Ну, – вопросил Петровский, сердито глядя на визави, – и чего вам нужно знать про этого...
Термин, которым он с ходу окрестил Рысцова, был хлесток и беспощаден.
– Андре... э-э... Андрон, вы разрешите мне войти? – спросил Павел Сергеевич, прямо глядя в карие глаза режиссера. Лицо последнего в этот момент было как-то необычно подсвечено снизу и казалось зловещим.
– Нашли время... – буркнул Петровский, отодвигаясь в сторону и давая Таусонскому пройти. – Скажу прямо, я терпеть не могу вашу братию законорулящих церберов. И за Роденьку моего еще ответите, изверги! Мракобесы! Знал бы, кто самую дорогую физиономию российского кинематографа так подправил – убил бы... В общем, в два плевка выставлю, если начнете бравировать и зудеть. Ясно? Скорей проходите, холодно же...
– Постараюсь не зудеть, – пообещал подполковник, мельком вспоминая содранную родинку Копельникова.
Остановился в прихожей, больше похожей на холл средневекового за́мка. Огляделся. Тут даже рыцарские латы наличествовали. Общее впечатление, правда, несколько портил скособоченный велотренажер.
– Интересная у вас обстановочка тут.
– Значит, так, я сейчас работаю, так что снимайте вашу дешевую куртенку вкупе с драными ботинками и проходите в зал, будем общаться без отрыва от производства мышц.
Сказав это, Андрон развернулся и прошагал в одну из арок, ведущих из холла в другие помещения «замка».
Наглец, подумал Павел Сергеевич, пристраивая куртку на резную вешалку черного дерева. Хам, но не трус и с профессиональной хваткой – немудрено, что в знаменитости выбился. Хоть и отожравшаяся свинья, но не подонок. Это очень хорошо.