«После контрманевра, который совершил линкор, очевидно, заметив подводную лодку, Хиллебранд пришел к выводу, что дальнейшие атаки будут бесполезны, так как волна, шедшая с юго-запада, становилась все сильнее. Преследование противника в надводном положении тоже ничего не обещало, хотя можно было ожидать дальнейшего снижения скорости линкора, учитывая его повреждения. Единственный эсминец явно не мог обеспечить надежное прикрытие. Принятое решение вполне понятно, если учесть огромное нервное напряжение и усталость экипажа после продолжительного патрулирования у Тершеллинга. Поэтому U-46 повернула на север, и еще одна блестящая возможность нанести противнику новые потери пропала».

Примерно через полчаса после этого U-19 заметила легкий крейсер и эсминец, но не сумела атаковать их, так как они находилась слишком далеко. Скорее всего, это были корабли рассеявшейся 4-й флотилии эсминцев.

1 июня «Уорспайт» первым из британских кораблей, возвращающихся в порты, пересек линию немецких лодок, развернутую перед Фёрт-оф-Фортом. Когда он находился примерно в 100 милях на ONO от острова Мэй, его в 09.35 атаковала U-51. Хотя линкор не имел при себе ни одного эсминца, атака не удалась. Как пишут немцы:

«U-51 с трудом держалась на перископной глубине из-за сильного ветра и волнения. Она сумела приблизиться к линкору на 600 метров. Однако потом, незадолго до первого выстрела из носовых аппаратов, перископ ушел в воду. Были выпущены обе торпеды, но лодку выбросило на поверхность, открыв ее присутствие противнику. Линкор сразу отвернул и ушел полным ходом на NW, выполняя зигзаг».

Немецкий линкор «Дойчланд»

Лодка не пыталась его преследовать, так как немцы приняли новейший и самый большой из британских линкоров за старый броненосец типа «Канопус»! «Уорспайт» доложил об этом по радио, и ему навстречу были высланы эсминцы. В 11.40 они были замечены с мостика линкора, но уже через 2 минуты сигнальщики увидели еще один перископ прямо по курсу. Капитан 1 ранга Филлпотс приказал дать полный ход, чтобы таранить лодку, но из-за поврежденных средств связи приказ был получен в машинном отделении слишком поздно.

«Перископ, замеченный «Уорспайтом», принадлежал U-63 под командованием капитан-лейтенанта Отто Шульце. Эта лодка искала вражеские корабли между островом Мэй, плавучим маяком «Норт Карр» и Белл-Рок, но 31 мая и 1 июня не увидела ничего. Она уже направилась обратно в порт, причем ее правый двигатель вышел из строя, как в 11.30 в 40 милях к востоку от Фёрт-оф-Форта она заметила на юго-востоке два или три больших корабля, шедших на высокой скорости на юг. Из-за сильной волны, мешавшей наблюдению через перископ, U-63 то и дело теряла головной корабль из вида. Однако потом на правом траверзе был замечен легкий крейсер. <На самом деле это был один из эсминцев, высланных на помощь «Уорспайту».> U-63 немедленно вышла в атаку на крейсер. Однако затем был услышан шум винтов, и в перископ Шульце увидел прямо за кормой трехтрубный крейсер. <На самом деле это был сам «Уорспайт»>, который, судя по всему, намеревался таранить лодку. Он был на расстоянии от 50 до 100 метров. U-3 немедленно погрузилась, ударившись о дно на глубине 50 метров и подскочив до глубины 7 метров. Ее немедленно обстреляли, и, хотя эсминцы погнались за лодкой и начали сбрасывать глубинные бомбы, она сумели уйти, сначала погрузившись на 25 метров, а потом на 35 метров, и продолжила путь домой».

По мнению Филлпоттса, линкор «промахнулся всего на пару ярдов», о чем капитан страшно сожалел.

Капитан 1 ранга Бауэр, командовавший немецкими подводными лодками, попытался удержать их на позициях до 2 июня, так как предполагал, что именно в этот день поврежденные британские корабли подойдут к своим базам. Однако Бауэр сделал ошибочное предположение, что англичане пойдут в Тайн, и отправил лодки туда, в результате перед Фёрт-оф-Фортом лодок не осталось, и линейные крейсера Битти беспрепятственно вернулись в гавань. Точно так же немецкие лодки не сумели перехватить и линкоры Джеллико, которые благополучно прибыли в Скапа Флоу. 2 июня в 21.45 он сообщил в Адмиралтейство, что корабли заправились топливом и находятся в 4-часовой готовности к выходу в море. Битва закончилась.

3 июня Джеллико получил следующую телеграмму:

«На меня большое впечатление произвело сообщение с описанием действий Гранд Флита, которое вы послали мне. Я получил его после сражения, которое еще раз продемонстрировало великолепную отвагу офицеров и матросов под вашим командованием. Я скорблю о гибели этих отважных людей, павших за свою страну. Многие из них были моими друзьями. Но еще больше я сожалею, что туманная погода позволила Флоту Открытого Моря, понесшему тяжелые потери, избежать всех последствий столкновения, которого он якобы желал. Но когда представилась такая возможность, они не выказали ни малейшего желания. Хотя отступление противника сразу после начала генерального сражения украло у нас возможность одержать решающую победу, события последней среды полностью оправдывают мою твердую веру в отвагу и эффективность флота, находящегося под вашим командованием.

Георг, король и император»

Кто проиграл?

Обычно после боя задают вопрос прямо противоположный: а кто же этот бой выиграл? Но в данном случае мне кажется более уместной именно такая формулировка, потому что действия обеих сторон были слишком далеки от идеала, но самое главное – ни одна из сторон не добилась в результате боя поставленных целей и оказалась в ситуации, которая была хуже, чем до боя. В каком-то смысле генеральное сражение двух крупнейших флотов мира привело к тем же результатам, что и вся война, – ее проиграли все участники. Впрочем, имелась еще одна пострадавшая сторона, но об этом мы поговорим чуть позже.

Практически все анализы итогов любого сражения основываются на соотношении потерь. Внешне это верный подход, однако при этом уходят в тень задачи, которые ставило командование перед началом сражения. Дело в том, что сражения, единственной целью которых является уничтожение сил противника, крайне редки. Гораздо чаще эта цель подразумевается, но носит вспомогательный характер, а на первый план выходит занятие стратегически важных пунктов, нарушение коммуникаций, захват экономических и политических центров, отражение наступления противника, и в этом случае соотношение потерь не может служить критерием победы. Такой анализ справедлив для войны на суше, но и в морской войне сражение ради сражения найти крайне сложно, если вообще возможно. Например, в Фолклендской войне 1982 года англичане потеряли больше людей и кораблей, чем аргентинцы, однако найдется ли человек, который усомнится в их победе? Они решили все поставленные задачи, захватили спорный архипелаг, нейтрализовали все попытки аргентинцев проявить хоть какую-то активность… Чего же более? Или вспомним злосчастное для русского флота сражение 28 июля 1904 года в Желтом море; для нашего самолюбия приятно считать, что оно завершилось вничью: ни один корабль не был потоплен, повреждения обеих эскадр были сопоставимы, потери в людях тоже… Но когда выясняется, что после этого боя артурская эскадра оказалась намертво запертой в порту, где была обречена на гибель и бесславно погибла, а японцы захватили безраздельное господство на море, становится ясным, что они одержали решительную победу. Как ни странно, это сражение, где, повторю, не был потоплен ни один корабль, можно назвать генеральным, решившим исход войны. Вспомним еще один эпизод русской истории, когда сражения как такового даже не состоялось. Все началось и закончилось мелкими стычками авангардов, но каков зато был результат! Я говорю, разумеется, о Стоянии на Угре в 1480 году. Причем, если учесть, что летописи не употребляют стандартных выражений типа «побиваху агарян без числа», с определенной долей вероятности можно предположить, что потери русских в серии столкновений оказались больше, чем у татар. Вообще о потерях в этой «войсковой операции» мало кто вспоминает, однако результатом этого «стояния» оказалась решительная победа русских.