Будем справедливы – это заявление стало результатом склоки между Битти и Джеллико, а не стремлением найти истину. Джеллико мог бы развернуть 2-ю и 4-ю эскадры линкоров к востоку от германской линии, а 1-ю и 5-ю – к западу, в этом случае боевой разворот Шеера не дал бы никакой выгоды. Зажатый между двумя соединениями, каждое из которых совсем немного уступало его собственным силам, он вынужден был бы принять бой или бежать, бросив броненосцы Мауве на произвол судьбы. Но, разумеется, такое легко предлагать сегодня, 31 мая 1916 года приказать нечто подобное для Джеллико было гораздо труднее, а сделать такое по собственной инициативе вице-адмирал Берни не мог в принципе. Джеллико писал: «Ни один из моих критиков не понимал, насколько влияли на управление флотом отсутствие информации о противнике и плохая видимость». Тем более что вряд ли следовало ожидать быстрого уничтожения германских кораблей.
Я уже говорил, что немцам не следовало рассчитывать на уничтожение значительного числа британских кораблей даже в самых благоприятных условиях. Но то же самое можно сказать и об англичанах!
Второй главной причиной нерешительных итогов боя была склонность Джеллико к слишком осторожным действиям, что было ясно видно из его письма Адмиралтейству в октябре 1914 года. Джеллико предпочитал отворачивать от торпедных атак и медленно реагировал на боевые развороты Шеера. Здесь придется согласиться с Уолтером Коуэном: «Урок боя был для меня ясен. Если ты не используешь возможности, предоставленные врагом, более они не повторяются. Если более сильному флоту предоставляется возможность атаковать, следует забыть о всяких торпедах. Повреждения от торпедных попаданий в тот день были ничтожны по сравнению с результатами артиллерийского огня». Хотя в этом он был неоригинален, не раз, не два и не пять говорилось, что на войне нельзя добиться успеха, ничем не рискуя.
Джеллико придавал слишком много значения опасности атак подводных лодок во время генерального сражения, он питал необъяснимую уверенность, что враг насыплет плавающих мин в свою кильватерную струю. Английский командующий слишком боялся атак вражеских миноносцев, но в то же время он крайне низко ценил собственные торпеды.
Такая сверхосторожность была результатом сплава нескольких факторов. Первым среди них можно назвать засушенный академический подход к любой проблеме. Второе: спустя два года войны и физически, и умственно Джеллико был уже не тем предприимчивым лидером, которого когда-то знал Фишер. Третье: еще в 1890 году Мэхен предупреждал, описывая сражения XVIII века, что «внимание офицеров Королевского Флота не привлекли радикальные изменения техники, которые должны были привести к радикальным изменениям идей». Особенно справедливо это было по отношению к техническим нововведениям последнего десятилетия. Кроме того, увлекшись гонкой вооружений с Германией, англичане совершенно забыли о человеческом факторе, они не смогли воспитать боевых командиров, спутав это понятие с «командиром боевого корабля». С четвертым фактором не сталкивался ни один британский командующий со времен Армады. Добиваясь своих побед, Родней, Хоу, Джервис и Нельсон рисковали не более чем третью британского флота. Стратегия кайзера заставила Адмиралтейство бросить на карту все до последнего человека, Джеллико не мог рисковать своими дредноутами, чтобы «выиграть или проиграть все».
В своем дневнике капитан 1 ранга Герберт Ричмонд писал:
«Абсолютно необходимо смотреть на всю войну в целом, а не сосредотачиваться на одном германском флоте. Мы должны были истощить Германию, уничтожить Германию. Уничтожение германского флота – это средство достижения результата, а не сам результат. Если, пытаясь уничтожить германский флот, мы рискуем поставить под угрозу глобальную цель, такой риск слишком велик».
Джеллико охотно ухватился за этот аргумент. Он-де не смел допустить риска гибели британского линейного флота. Но зададимся вопросом, а существовала ли такая опасность? Каков мог быть исход Ютландского боя при более благоприятном для немцев стечении обстоятельств (хотя куда больше)? Наверное, они могли одержать более убедительную тактическую победу, например, при фантастическом везении Шеер мог потопить 5–6 британских дредноутов. Но я искренне убежден, что перетопить весь Линейный Флот Джеллико немцы просто физически не могли, снарядов бы не хватило! А что меняла гибель одной дивизии британских линкоров в стратегической ситуации? Абсолютно ничего, на суше маршалы укладывали цвет британской нации десятками тысяч при нулевых результатах, но почему-то никто не усомнился в конечной победе. На море немцы как были заперты в границах Северного моря, так там и остались бы; утверждать, будто на следующий день после сражения в порты Германии хлынул бы поток иностранных судов, по меньшей мере несерьезно.
Это сухие схоластические рассуждения. В очередной раз повторю: у немцев не было возможности уничтожить Гранд Флит. «Проиграть войну за полчаса» не смог бы даже Джеллико. Это всего лишь очередное звено в цепи оправданий, а они всегда найдутся в избытке, если возникает такая необходимость. После того как во Франции началась позиционная война, «большинство опытных командиров действовали бы так же, как это делал Джеллико. Он стал оружием, решавшим судьбы мира. Он не был готов принять неизмеримый риск», – писал адмирал Четфилд. «Однако понимание того, что генеральное сражение не есть необходимость в данной ситуации и к нему не следует стремиться, слишком рискуя, не должно было продиктовать оборонительный образ мышления или тактические схемы», – заявил Черчилль, старавшийся продвинуть на первые роли своего любимца Битти.
Сейчас самое время поговорить об этой фигуре. Если беспристрастно посмотреть на биографию Битти, то выяснится, что перед нами неприглядная, но типичная фигура политического назначенца и оголтелого карьериста, которому связи в высших сферах заменяют и профессиональные знания, и талант. Кем был бы Битти без Черчилля? Отставным контр-адмиралом (фигура для Великобритании вполне заурядная), проживающим в Америке на деньги жены, – и не более того! Но в Адмиралтейство пришел Черчилль, и при его поддержке Битти сделал огромный скачок по служебной лестнице, явно перемахнув свой потолок некомпетентности. Его действия на посту командующего Флотом Линейных Крейсеров примечательны лишь одним – бьющей через край агрессивностью. И все! Может, именно за это его полюбил Черчилль, который сам был некогда гусарским лейтенантом? Осмотрительность, методичность, рассудительность – ничего этого Битти не имел. «Вот это дух! На цепь сажать надо. Землю роет…» – сказал в «Капитальном ремонте» про одного из морских офицеров Леонид Соболев.
Говорят, что Битти показал себя неплохим тактиком… Не уверен. Мы имеем массу примеров, которые доказывают обратное, в целом его руководство линейными крейсерами следует оценить как абсолютно неудовлетворительное. Комендоры Битти стреляли не как сапожники, а гораздо хуже. И кто за это должен отвечать, если не командир соединения? Еще в бою на Доггер-банке командиры Битти не сумели разобраться с распределением целей. Командир «Тайгера» думал… В таких случаях обычно замечают: «Не занимайтесь вещами, которые вам не по силам». Сделал Битти какие-либо выводы из этого боя? Никаких! В Ютландском бою эта история повторяется в мельчайших деталях. И снова, по мнению Битти, виновата система, а он сам остается вне подозрений. Кто подобрал и держал таких людей, как контр-адмирал Мур и капитан 1 ранга Пелли? Адмирал Битти, кто же еще. Кому в голову пришла светлая мысль укомплектовать лучший свой корабль («Тайгер») самой худшей командой, чуть ли не штрафниками? Тому же Битти. И уже ни в какие ворота не лезущий пример с флагманским связистом адмирала лейтенантом Сеймуром. Человек показал полнейшую профессиональную несостоятельность, но его оставляют на прежней должности.