Дед выпустил изо рта несколько густых колец дыма, через мгновение растаявших в солнечных лучах без следа.
— Аня — всего лишь личина. Маскировка под человека. Не верь.
— Она сказала, что оставшиеся резервуары нужно опустошить в подземную речку, которая когда-то питала Бажовскую, иначе прорвется совсем другая река, напитает Исеть и отравит весь город…
— Не верь. Реке, убившей Бажовскую, просто не хватило концентрации яда, чтобы поразить и другие станции. Тогда протек один резервуар, а сколько всего их осталось?
— Около пятидесяти.
Мальгин-старший откинулся на плетеном кресле, прикрыв морщинистые веки. Казалось, он впал в дрему, разморившись в теплых, ласковых лучах. Но губы его скривились в горькой усмешке:
— Хозяйка не хочет ничьей смерти, ни твоей, ни прочих выживших. Она действительно не кровожадна. Но токсин, убивающий всю мыслящую органику, это ее кровь и сфера ее обитания. Монстр хочет забрать себе весь город, напитать ядом каждый миллиметр, каждый уголок несчастного Екатеринбурга. — Дед закашлялся и затушил дымящийся окурок. — Трудно осуждать его за это. Он всего лишь эволюционирует, расширяет ареал. Вот только человеку в его зоне существования места не останется. Совсем.
Портсигар вновь открылся, на свет появилась новая самокрутка.
— Ты, Ванечка, в самом центре силы монстра. Тебе здесь нечего противопоставить ему. Твоя воля будет сломлена, и ты своими руками уничтожишь несколько десятков тысяч горожан. Вот такой алтарь тебе заготовила «Анечка».
Внезапно лицо старика выцвело, потеряло краски, стало прозрачным.
Сквозь родной, знакомый до последнее морщинки лик на Ивана смотрел кто-то совершенно другой — тоже очень и очень знакомый, но пока неуловимый.
— Она уже здесь, рвется в твой мозг. Помни, Хозяйка воздействует на тебя через Мидзару, через глаза. Есть всего лишь одна возможность выйти из-под ее контроля…
Фигура деда поплыла, заколебалась и превратилась в пар, обнажив настоящего собеседника. Перед Иваном сидел он сам, отражаясь, словно в зеркале:
— Иногда достучаться до самого себя бывает невозможно, — тот Иван грустно покачал головой. — Слишком сильно очарование, слишком сильно желание верить. Но, кроме деда, ты бы не послушал никого. Извини за вынужденную ложь. И помни о Мидзару.
Видение померкло. Мальгин стоял посреди зала, укутанного смрадным зеленым туманом.
Она была особенно прекрасна здесь, в месте, где когда-то нашла свой последний приют. Смотрела ему прямо в глаза, неотрывно, пристально.
— Иногда разум играет с нами в весьма странные игры. Знаешь, я правда не хотела приходить. Слишком болезненные воспоминания, слишком сильная боль. Но тебя одолели сомнения, и пришлось вмешаться. Не казни себя за минутную слабость, это пройдет. Все будет хорошо. Ты справишься. Поднимешься к цистерне, откроешь затворы. Иди. Медленно. Все будет хорошо.
Ее напряженный взгляд буквально дырявил Ивана. Глаза-щелочки, глаза-амбразуры, глаза-прицелы.
— Иди. Ты давно ждал этого. — Слова расплывались, таяли, укутывали в свой гипнотический поток. — Ты всю жизнь мечтал стать героем. Иди.
Иван послушно двинулся к ближайшей емкости, хранящей в своем металлическом чреве химические отходы.
— Хорошо. Молодец. — Голос Хозяйки ласкал и убаюкивал, согревал невидимым теплом. — Ты все делаешь правильно. Дед бы гордился тобой.
Упоминание деда неожиданно заставило юношу встрепенуться, очнуться от сна наяву. Он стоял на высокой площадке-дорожке, обвивающей цистерну со всех сторон, а его руки лежали на покрывшемся многосантиметровом слоем пыли пульте с рядом смутно проглядывающих «кругляшей». Иван автоматически, не задумываясь, быстрыми движениями стер пыль, пальцы сами собой забегали по черным и красным кнопкам, вызывая к жизни давно уснувший механизм.
Мальгин обомлел: руки действовали независимо от его воли, совершая неведомые манипуляции с малопонятным блоком управления. Они подчинялись монотонному шепоту Хозяйки, раздававшемуся на самой периферии слуха: «Крайняя левая кнопка в нижнем ряду. Средний ряд, четвертая кнопка. Верхняя красная…»
Ваня, прилагая гигантские усилия, попытался вернуть утерянный контроль над собственными конечностями. Тщетно! Тогда, без лишних раздумий, он сделал шаг назад — ноги пока не предали его. Где-то за спиной раздался оглушительный, нечеловеческий рык, а руки, не дотягиваясь больше до пульта, повисли бессильными плетьми.
— Иди! Работай! Быстро! — неистовствовал взбешенный голос.
Ноги, не обращая внимания на сопротивление юноши, пришли в движение и вернули тело на исходную позицию, пальцы вновь забегали по кнопкам: «Верхний ряд, вторая черная. Третий ряд, последняя…»
Ивана охватила паника, липкий страх взял в тиски, а Хозяйка, претерпевшая столь ошеломляющие метаморфозы, прохрипела прямо в ухо:
— Дурак, ведь мог уйти, как настоящий герой… Ну, зачем ты все испортил?! Я не хотела вот так…
Ваня пытался ответить и не мог, силился повернуть голову, чтобы узреть настоящий лик Хозяйки Медной горы, но она не позволила.
— Мне жаль, правда, очень жаль. Тебе не понять. Как не поняла я… ни бедную, всеми забытую Аню, ни маленького, несчастного дозорного, отринутого породившим его миром…
Мальгин не ощущал ее присутствия, казалось, Хозяйка исчезла. Однако его тело продолжало жить своей жизнью и исполнять чужие команды. Значит, враг был рядом…
«Помни о Мидзару — понимание, как вспышка озарило сознание. — Она действует через твои глаза». Взгляд юноши упал на край широкого пульта, скрытого тенью, — там что-то было, что-то выделялось на темном фоне. Тяжелая, налитая ядом могильника капля упала с потолка, с тихим всплеском ударилась об угол пульта, разлетевшись на сотню брызг. Одна из них попала человеку на щеку и обдала холодящей подземной свежестью. Через мгновение новая капля «приземлилась» по соседству с первой.
«Там два сталагмита», — услужливо подсказал внутренний голос. Прошли секунды, прежде чем Иван смог их разглядеть. Две конусообразные, отдающие зеленью сосульки вырастали прямо из железного блока управления. Тонкие и острые, как иглы…
«Мидзару».
Иван непонимающе смотрел за застывшую во льду ядовитую красоту проклятого места.
«Мидзару».
Они были так близко, только протяни руку. Или…
«Нееет!!! Нет, нет, нет!» — Его беззвучный крик не услышал никто вокруг. Некому было оценить отчаяние и боль юного дозорного, осознавшего свою участь.
«Нет! Пожалуйста, нет!»
Наверное, Хозяйка Медной горы могла ощутить его потрясение и смертельный ужас, но ей было не до него…
«Ты должен, Иван. Иначе умрут все. Ты убьешь всех, — неумолимо повторял внутренний голос. — Всех. Абсолютно всех».
«Господи, Господи, Господи! Помоги мне, не оставь в это час, Господи». — Ваня больше не различал ничего вокруг, только вторил своему безудержному страху и молился — неистово, забывая слова, он взывал, из последних сил разрывая истерзанную душу и сердце. По щекам стекали терпкие, соленые слезы. «Второго шанса не будет. Ты должен».