ГАСПАРЯН: Но когда появилась новая граница, как быстро удалось оборудовать погранзаставы на ней? И какие сложности были при этом?
АНИЧКИН: Ну, сложности, это, во-первых, конечно, отсутствие денег.
ГАСПАРЯН: Этот традиционно, и это не только для России характерно, это для любой страны.
АНИЧКИН: С новой границей, на самом деле, если брать западную границу, ее оборудовали достаточно быстро. Правительство выделило 10 миллиардов рублей. Это не только Украина, Белоруссия, Финляндия, страны Прибалтики, которые вошли в 1940 году. Вот, эта вся западная граница, на ее оборудование было выделено 10 миллиардов рублей. По тем временам они еще больше были. Так что здания застав не строили, занимались пригодные для этого помещения. Было произведено вспахивание ксп, установка сигнализационных…
ГАСПАРЯН: КСП — это что?
АНИЧКИН: Контрольно-следовая полоса. И установка, собственно говоря, непосредственно забора. Опять же, забор устанавливался не везде. Потому что в некоторых местах это было просто невозможно. Если взять, например, ту же самую границу с Финляндией, то там, в том числе, она и по озерам проходила, где невозможно установить, проблема была со связью. Связь была двухступенчатой: сначала от заставы связь шла в комендатуру, а от комендатуры связь шла непосредственно в отряд и в округ. Проблема заключается в том, что недостаток времени, недостаток денег, и зачастую пограничниками использовались линии связи Народного комиссариата связи. Причем они использовали их или по расписанию, либо когда эти линии не были заняты, что давало очень сложную проблему со связью. Радиостанций в нужном количестве просто не было. Наиболее радиофицированными частями были части на Памире, ну и, соответственно, морские части. Основная связь — это линейная. Провода, например, зачастую пробрасывались на уже вкопанные столбы, дополнительно вешалась линия. Зачастую эта линия обслуживала не одну заставу, а две, три, а то и пять. Уровень связи падает, соответственно. Со связью была очень большая проблема.
ГАСПАРЯН: Николай, Советский Союз и Германия, два государства-антагониста, большевики и национал-социалисты. Понятно, что союз, заключенный, вернее, в 1939 году, как его называют сейчас, союз двух агрессоров, очень популярное прямо в Прибалтике определение. Понятно, что он был временный. Было совершенно понятно любому человеку, который читал «Майн кампф», что все равно рано или поздно Германия нападет. В этой ситуации не было ли конфликтов у пограничников СССР и Германии непосредственно этой новой границы в Польше? Как вообще складывались взаимоотношения?
АНИЧКИН: Если это 1939–1940 годы, то конфликтов не было. То есть стрельбы не происходило, но в то же время на новой границе очень активизировалась немецкая разведка.
ГАСПАРЯН: Это Абвер, да, как я понимаю?
АНИЧКИН: Это Абвер, это СД, это завербованные ими, например, украинские националисты, оуновцы тоже. То есть они очень активизировались. Началась регулярная засылка агентуры.
ГАСПАРЯН: Как удавалось ей противодействовать?
АНИЧКИН: Точно так же шли перехваты, но в то же время как раз здесь возникает очень большая проблема. Если крупные банды, как правило, уничтожались, то одиночки могли пройти. Кроме того, с Германии, с оккупированной территории Польши в Советский Союз бежали еще и местные жители, и Абвер зачастую под видом местных жителей забрасывал свою агентуру.
ГАСПАРЯН: Известен в принципе процент агентуры, который сохранился до 1941 года? Или удалось зачистить ее?
АНИЧКИН: К несчастью, не удалось зачистить, процент, он известен.
ГАСПАРЯН: Навскидку, я не говорю о том, что там с точностью до запятой.
АНИЧКИН: С точностью до запятой это сложно, но навскидку минимум 20 % агентуры смогло пройти вглубь советской территории. Это минимум. Я повторяю, если большие банды удавалось громить, их, как правило, достаточно быстро обнаруживали и связывали боем и вызывали помощь, то одиночная агентура, она, как правило, умудрялась уходить.
ГАСПАРЯН: То есть пятая колонна в принципе действительно существовала в приграничных районах. Это не сказка, не вымысел.
АНИЧКИН: Это было. К 22 июня это еще более активизировалось. На участке одного из пограничных отрядов Украинского округа была захвачена группа из пяти человек, которая была в форме Красной армии, солдат и офицеров Красной армии, и они говорили, что у них задача вернуться до 22 июня.
ГАСПАРЯН: То есть дата была известна уже.
АНИЧКИН: Агентуре, да.
ГАСПАРЯН: А передавалась эта информация в Москву?
АНИЧКИН: Да.
ГАСПАРЯН: И какова была реакция?
АНИЧКИН: Никакой. Вот это самое страшное.
ГАСПАРЯН: В смысле — никакой? То есть Москва просто молчала?
АНИЧКИН: Москва молчала. Дело в том, что передавалась не только эта информация. Пограничная разведка докладывала о концентрации сил, о том, что слышится движение, гул моторов слышится. Докладывала авиационная разведка. До пограничных застав доходили только одни команды — не поддаваться на провокации. В Центральном пограничном архиве сейчас хранятся письма пограничников уже после начала войны, которые писали Сталину с вопросом, почему это произошло. То есть там примерно гласит следующее — мы докладывали, почему не было реакции. Реакции как таковой не было. Доходило вообще-то, на самом деле, даже до смешного. Известный ефрейтор Липсков, который в ночь на 22 июня перешел границу, был задержан непосредственно пограничниками. Они доложили в отряд, из отряда доложили в округ и одновременно доложили командующему пятой армии Потапову. Дело в том, что начальник главного управления пограничных войск в этот момент находился на территории Белорусского пограничного округа, объезжал. Ему доложили, доложили командующему пограничного округа генералу Богданову, который вместе с ним объезжал части.
ГАСПАРЯН: Реакция была какая-нибудь?
АНИЧКИН: Реакции не было. Они просто уехали в запасной командный пункт Белорусского пограничного округа. То есть округ не был поднят по тревоге.
ГАСПАРЯН: Хорошо. А почему так?
АНИЧКИН: Я не знаю. Вот это самое непонятное.
ГАСПАРЯН: Хорошо, ваша точка зрения как историка, почему так получилось? Почему, ладно, я готов понять, на самом деле, почему Москва не реагировала. Потому что тот же Зорге посылал противоречащие друг другу разведдонесения. И невозможно было понять, что на самом деле. Почему на местах-то не реагировали?
АНИЧКИН: Очень боялись провокации.
ГАСПАРЯН: Какая ж провокация, если вы сами говорите о том, что и гул танков слышен, да и скопление сил противника. Они ж сюда явно не на Черноморское взморье едут отдыхать.
АНИЧКИН: Очень боялись провокации. В ночь на 22 июня на самом деле пограничные войска за исключением нарядов встретили в казармах большей частью. Был поднят по тревоге только Ленинградский пограничный округ и один отряд Украинского пограничного округа, который потом совместно со стрелковой дивизией, они были подняты совместно, они все-таки обороняли этот участок границы. В основном пограничники встретили войну в казармах. Можно вспомнить знаменитый фильм «Государственная граница», когда ночью сообщают, а потом они под огнем выбегают из казарм.