КОВТУН: Да, были. Как пример можно назвать отряд Вельских, который действовал в Барановической области. Это был еврейский партизанский отряд. Им вообще очень тяжело пришлось во время оккупации. У них были достаточно непростые отношения с советским партизанским командованием, потому что, сами понимаете, антисемитизм был весьма распространен. Так вот, Вельский после того, когда уже Барановическая область была освобождена, он своим людям дал указание, чтобы они разошлись. И это очень многих спасло. Потому что потом пошли проверки НКВД.
ЖУКОВ: Проверяли часто и густо, работали особисты. Были отряды, которые были распущены.
ГАСПАРЯН: Эти партизаны после войны — я имею в виду в первую очередь командиров — они после войны где продолжали свою службу? В органах госбезопасности?
ЖУКОВ: Если это были чекисты, как Емлютин, Сабуров, Фирсанов, то да. Сабуров даже дослужился до начальника Главного управления пожарной охраны МВД СССР. Цанава продолжал службу в центральном аппарате НКВД. После смерти Берии их участь была печальной. Цанаву, например, расстреляли… Те, кто занимал более или менее видные посты, они все были, так сказать, «бериевцы». И в глазах тогдашней советской власти они себя дискредитировали. И, кому повезло, доживали свой век уже в отставке, на пенсии.
ГАСПАРЯН: Известна мнительность Сталина. Не страшно ему было, что у него на территории страны живут профессионалы подпольной борьбы? Причем не какие-то революционеры, скрывавшиеся от царских жандармов в лодке на реке, а профессионалы, которые могут пустить поезд под откос, устроить теракт, ликвидировать какого-нибудь крупного руководителя.
ЖУКОВ: Действительно, наверное, такие опасения были. Кроме того, они имели под собой основание. Были ведь отряды так называемых «зеленых партизан», которые действовали уже после войны. Речь идет не только об Украине или «лесных братьях» в Прибалтике. Там борьба шла, как известно, до 1950-х годов. Были случаи, что подобные проявления имели место на той же Брянщине до конца 1940-х годов.
ГАСПАРЯН: А ветеранов партизанского движения не пытались использовать непосредственно для противодействия тем же «лесным братьям» в Прибалтике, ОУН на Западной Украине? У них-то был опыт выживания в этой экстремальной обстановке…
ЖУКОВ: Ну, чекистов совершенно точно использовали. Кроме того, многие из них продолжали службу.
ГАСПАРЯН: А рядовой состав?
КОВТУН: Ну, он влился, в основном, в действующую армию, которая воевала. Рядовые же солдаты не были теоретиками партизанской войны.
ГАСПАРЯН: Но они были исполнителями, причем, не самыми плохими.
ЖУКОВ: Они продолжали службу…
КОВТУН: Многие продолжали службу, в том числе в войсках НКВД, которые активно привлекались к этим операциям.
Николай Долгополов. Заместитель главного редактора «Российской газеты». Историк советских спецслужб. Автор бестселлера «Абель-Фишер».
ГАСПАРЯН: Николай Михайлович, ну, прежде чем говорить о службе внешней разведки в 1940-х годах, я предлагаю бросить ретроспективный взгляд на 1930-е годы. Не секрет, что служба внешней разведки была фактически разгромлена во время репрессий в 1937, 1938 и 1939 годах. По официальным данным свыше ста резидентов советской разведки было уничтожено. Причем, потери были особенно катастрофические. Если вспомнить, кто именно, в общем, стал жертвой репрессий, это и Артузов, Сыроежкин, Пузицкий и многие-многие другие. С каким кадровым ресурсом подошла служба внешней разведки непосредственно к 22 июня 1941 года?
ДОЛГОПОЛОВ: Я бы все-таки не сказал такое слово — разгромлено. Может быть, чересчур сильно сказано. Я бы сказал, исключительно ослаблено недоверием, которое оказывал разведке человек по фамилии Сталин. И вот здесь, знаете, мне просто в руки попали документы интереснейшие. Я не видел, чтобы они особенно так часто публиковались. Это были, скажем так, черновики, причем, неправленые, с заседаний, где Сталин, вот этого я не побоюсь слова, громил разведку. Я когда их читал, я подумал, боже мой, как человек, вождь, руководитель государства мог испытывать такую бешеную, я скажу это слово сознательно, ненависть к разведке. Это именно была ненависть. Там были такие фразы. А выступал он не где-нибудь, а перед высшими военными руководителями. Закрытое заседание. И он говорил, резал всю правду-матку. Он говорил о достижениях в сельском хозяйстве. А они были. Он говорил о достижениях в науке. Он говорил о том, что идет индустриализация. И, в общем, все это было абсолютной правдой. И вот он это сказал так. Я это запомнил. Есть область, где мы начисто проиграли войну фашистским оккупантам. Мы проиграли ее из-за шпионов, из-за людей — и тут я, просто общаясь, так сказать, был поражен, засевших в органах. То есть, понимаете, настолько было недоверие сильно, что люди, высший генералитет Советской армии, Красная армии, герои Гражданской назывались последними словами, последними, понимаете. Разговор шел на уровне ну не мата, конечно. Но ругани. И вы знаете, здесь Сталину очень дружно, очень, я бы сказал, толково, старательно, с умением и с каким-то таким подобострастием весь зал поддакивал. Сталин называл фамилии людей, которых он считал шпионами немецкими, и зал взорвался аплодисментами. Сталин говорил о том, что они расстреляны. Все были рады. Причем, знаете, среди этих людей радующихся были и те, кому через несколько лет пришлось разделить судьбу этих расстрелянных. Я не хочу называть их фамилии.
ГАСПАРЯН: Им уже история вынесла общий приговор.
ДОЛГОПОЛОВ: Знаете, я бы не сказал, что это приговор. Это наказание, понимаете, кара. Пусть не Божья, а кара историческая. Но те люди, которые аплодировали и хлопали, они потом получили те же пули в лоб, а может быть, и в затылок.
ГАСПАРЯН: Николай Михайлович, а как так получилось? Вот если мы посмотрим ретроспективно на советскую разведку в двадцатые и тридцатые годы, то ведь успехов и достижений у нее было значительно больше. Можно вспомнить и блистательные операции треста «Синдикат 2». Это соответственно против белой русской эмиграции, против Бориса Савенкова. Савенкова вообще выманили на территорию Советского Союза и осудили. Нам нужно вспомнить похищение генерала Кутепова. В Париже можно вспомнить похищение генерала Миллера. Можно вспомнить великолепные операции на Балканах. Это когда нелегал Линницкий сумел войти не только в доверие руководства Русского общевоинского союза, но и попасть вообще фактически в святая святых РОВС, это организация контрразведки «Внутренней линии», и при всем при этом Сталин говорит, что вот везде враги, предатели, изменники, шпионы. Ну как же так?
ДОЛГОПОЛОВ: Знаете, он это очень четко обосновывал. У него логика была, извините за это слово, иезуитская. Вот он считал, что Ягода завербовал всех. И его спрашивали, а как, интересно, шли эти вербовки? Ведь он должен был вербовать руководителей разведки, да? И очень просто под Сталиным шла вот эта вот вербовка. Он отправлял людей отдыхать, лечиться. Действительно, люди болели. В Германию. Там, по заверениям Сталина, людей вербовали. Ягода знал, что люди завербованы. Они возвращались обратно. И Ягода говорил, вот тут у вас нет альтернативы. Или вы немецкие шпионы. Это правда, вас завербовали. Или, значит, я рассказываю Сталину, как вас вербовали. Почему, как, что? Сознавались, понимаете.