– Это тот чудак, который запускал змея во время грозы?
Трейси улыбнулась.
– Да, Стивен, тот чудак, который запускал в грозу змея. Он и другие «чудаки» пытались определить, можно ли преобразовать энергию в электричество. Кто-нибудь может привести неопровержимое доказательство, что их усилия увенчались успехом?
– Лампочка, – сказала Николь.
Трейси отпустила ручку, и искры погасли. Ее ученики сидели парами за партами, оборудованными раковиной, горелкой Бунзена и микроскопом. Трейси открыла кран на передней парте.
– Это поможет вам представить себе электричество как поток, способный течь через предметы. Когда течет поток электричества, как мы это называем, Энрике?
– Ток.
– А когда ток может течь через вещество, как мы называем это вещество?
– Проводник.
– Можешь привести пример проводника, Энрике?
– Люди.
Класс рассмеялся.
– Я не шучу, – перекрывая шум, сказал Энрике. – Мой дядя работал на стройке во время дождя и перерезал пилой электрический провод. Его чуть не убило. Хорошо, что другой строитель оторвал его от пилы.
Трейси снова вернулась на место учителя.
– Хорошо, давайте обсудим этот случай. Когда дядя Энрике перерезал электрический провод, что случилось с потоком электричества?
– Он потек через его тело, – ответил Энрике.
– И это служит доказательством, что человеческое тело фактически является проводником. Но в таком случае почему второго строителя не ударило, когда он прикоснулся к дяде Энрике?
Когда никто из учеников не ответил, Трейси достала из-под стола девятивольтовую батарейку, лампочку в патроне и три медных провода с зажимами-крокодильчиками и присоединила зажимы к резиновой трубке.
– Почему лампочка не горит?
Снова ответа не последовало.
– А что, если бы рабочий, прикоснувшийся к дяде Энрике, был в резиновых перчатках? Что мы бы заключили?
– Резина – не проводник, – сказал Энрике.
Трейси присоединила зажимы к большому гвоздю. Лампочка загорелась.
– Гвозди, – сказала она, – делают обычно из железа. Что мы можем сказать про железо?
– Проводник, – хором ответил класс.
Прозвенел звонок. Трейси возвысила голос, чтобы перекричать противный дребезг и шум отодвигаемых по линолеуму стульев.
– Домашнее задание на доске. Разговор об электричестве продолжим в среду.
Вернувшись за стол, она стала убирать демонстрационное оборудование, чтобы подготовиться к следующему уроку, когда шум из коридора усилился, говоря о том, что кто-то открыл дверь в класс.
– Если какие-то вопросы, то, пожалуйста, обращайтесь в мои рабочие часы, когда нет уроков; вы найдете расписание на двери.
– Это не займет много времени.
– Я готовлюсь к уроку.
Рой Каллоуэй закрыл за собой дверь.
– Ты не скажешь мне, чем ты занимаешься?
– Я только что сказала.
Каллоуэй подошел к столу.
– Ты подвергаешь сомнению честность свидетеля, у которого хватило мужества предстать перед судом и выполнить свой гражданский долг?
Хаген позвонил Каллоуэю – Трейси так и подумала, когда в субботу он захлопнул у нее перед носом дверь.
– Он сказал вам, что я подвергла сомнению его честность?
– Ты разве что не назвала его лжецом.
Каллоуэй оперся ладонями о ее стол.
– Ты можешь мне сказать, чего ты добиваешься?
– Я только спросила, какую программу новостей он смотрел.
– Это не твое дело, Трейси. Суд закончен. Время задавать вопросы прошло.
– Не все вопросы были заданы.
– Не все вопросы следует задавать.
– И не на все отвечать?
Каллоуэй наставил на нее палец, как делал, когда она была маленькой.
– Не суйся. Понятно? Пусть все останется как есть. Я знаю, ты еще ездила в Силвер-Спурс и говорила с барменами.
– Почему вы этого не сделали, Рой? Почему вы не проверили и не убедились, что Хауз сказал неправду?
– Мне не нужно было проверять, чтобы знать, что он лжет.
– Как это, Рой? Как вы могли это знать?
– Из пятнадцати лет работы в полиции, вот как. Так что мы поняли друг друга: я не хочу больше слышать, что ты заказываешь стенографические отчеты или беспокоишь свидетелей. Я говорил и еще раз поговорю с Джерри и расскажу ему, как одна из его учительниц занимается не обучением детей, а изображает из себя детектива-любителя. Понятно?
Джерри Баттермен был директором седар-гроувской школы. Трейси страшно разозлило, что Каллоуэй угрожает ей. И в то же время хотелось расхохотаться. Шериф совершенно не понимал всей пустоты своей угрозы, не понимал, что у нее не было ни малейшего намерения играть роль детектива-любителя. Что она решила прыгнуть обеими ногами. В конце учебного года она покинет Седар-Гроув и поедет в Сиэтл поступать в полицейскую академию.
– Вы знаете, Рой, почему я стала учителем химии?
– Что?
– Потому что я никогда не принимала вещей такими, как они есть. Мне всегда хотелось узнать, почему они такие. Моих родителей это сводило с ума, я всегда спрашивала «почему?».
– Хауз в тюрьме. Это все, что тебе нужно знать.
– Я говорю своим ученикам, что важен не результат. Важно доказательство. Если доказательство основательно, то и результат таков.
– А если ты хочешь продолжать учить своих учеников, то мой тебе совет – сосредоточься на своем учительстве.
– В том-то все и дело, Рой. Тут я тоже уже все решила.
Зазвенел звонок, и дверь в класс распахнулась. Ученики, пришедшие на четвертый урок, в нерешительности замерли, увидев стоящего в классе шерифа.
– Входите, – сказала Трейси, вставая из-за стола. – Садитесь. Шеф Каллоуэй как раз собрался уходить.
Уже к вечеру Трейси и Кинс вернулись из Кента; там они допрашивали бухгалтера, чьи отпечатки пальцев недавно совпали с отпечатками, найденными в номере мотеля, где задушили Николь Хансен.
– Признался? – спросил Фац.