Ничего вокруг себя не видя, Молли протиснулась в глубь паровика. Осторожно глянула в промежуток между пассажирами — оба департаментских судорожно озирались, явно её разыскивая. Мальчишка по–прежнему ползал у их ног, надо полагать, бормоча извинения с жутким своим акцентом.
Паровик пересёк Плэзент–стрит, и локомобиль Особого Департамента скрылся из виду.
Молли соскочила, не дожидаясь следующей остановки, когда кондуктор смотрел в другую сторону. Соскочила и сразу же бросилась в проём между домами, шмыгнула между мусорными баками, повернула раз, другой, третий…
Эти места она знала лучше, чем собственные пять пальцев.
Над землёй здесь тянулись выгнутые наподобие огромных колен газопроводы, Молли одним движением взлетела на них по ржавым ступеням и залегла, забившись меж двумя широченными трубами.
Локомобиль Особого Департамента стоял всё там же, а вот оба достопочтенных джентльмена в касках с чёрно- бело–красными плюмажами, словно безумные, бежали от него в разные стороны.
По–прежнему ползал на коленях, собирая своё добро, мальчишка-Rooskii.
Молли выжидала. Сердце колотилось безумно, однако она выжидала. И, когда сияющие каски Департамента удалились достаточно далеко, быстро спустилась и перебежала дорогу.
— Мяу! — настойчиво сказала бело–палевая кошка, проскакивая мимо Молли в переднюю. Молли аж на месте подпрыгнула от неожиданности. Ну и дела! Значит, кошка не потерялась, последовала за паровиком — как только не отстала, не сбилась с дороги!.. Умна, ничего не скажешь.
Через порог она махнула одним движением, так, что и не остановишь. Замерла на миг, огляделась, вновь уверенно сказала: «Мяу!» Звучало это так, что, мол, «теперь я твоя кошка».
И взбежала на мягких лапках вверх по ступеням. Не пошла в кухню, откуда тянуло вкусными запахами, не сунулась к двери в подпол, где жили крысы, с завидной регулярностью пугавшие и маму, и Фанни — нет, сразу махнула на второй этаж.
Молли бросилась следом.
— Мисс Молли! — раздалось возмущённое.
Фанни. Ну конечно же. Ещё большая ревнительница приличий, чем мама.
Пришлось задержаться.
Молли изо всех сил старалась вести себя как ни в чём не бывало, весело отвечала что–то Фанни, не запоминая ни вопросов, ни собственных слов.
Зачем она потребовалась Департаменту? Куда её хотели увезти, что с ней сделать? Ой–ой–ой, она ведь уже почти поверила, почти успокоилась, что никакого отношения к магии не имела и не имеет!
Они решили, что она — ведьма? Что… что вытащила кошку из–под колёс благодаря этой самой «волшебной силе»? Ой. Ой. Ой.
Молли поднялась наверх, к себе. Ничего не видя вокруг, плюхнулась на кровать. Рука погрузилась во что–то мягкое, шелковистое, довольно заурчавшее.
Кошка! Свернулась себе клубком на покрывале, словно целый век тут прожила!
— Что же мне с тобой делать… — прошептала Молли, глядя в большие зелёные глаза.
— Мр-р! — решительно сказала кошка. И потёрлась о Моллины пальцы.
«Тут чеши, хозяйка».
Молли почесала кошку за ухом.
— Пыр-р! — сказала та, довольная, и прижмурилась.
Отчего–то рядом с урчащей кошкой становилось не так страшно.
Но ведь она теперь преступница! Убежала от дознавателей Особого Департамента. Конечно, узнать её будет затруднительно. Низко надвинутый шлем, очки, нос и рот
Молли обычно закрывала маской или, когда было лень, заматывала шарфом, хотя сегодня он, как назло, сполз. Тем не менее так просто её не опознаешь. Конечно, адрес и фамилию они проверят… а там будет написано, что Маргарет Перкинс со всей семьёй подпала под релокацию. Наверняка найдётся и светографическая карточка, но, опять же, так просто не установишь, кто есть кто. Начнут посылать сообщения, запросы, какое–то время потребуется, чтобы получить ответы, сопоставить, решить…
И тогда они, конечно, поймут, что кто–то назвался именем девочки, уже давно находящейся на Юге Королевства, в приёмной семье… или в приюте, кто знает.
И только после этого они вновь вернутся на Плэзент- стрит.
Но они вернутся. Непременно.
Станут обшаривать дом за домом. Медленно, неторопливо и методично. Пока не найдут.
И что ей делать тогда?
И что ей делать, если… страшно даже подумать… если всё–таки это та самая магия?
Она сидела, раскачиваясь вперёд–назад, и гладила кошку. Гладила и гладила, слушая довольное пырчание, зарываясь пальцами в мягкую чистую шёрстку.
«Кто же выбросил тебя, такую красивую, такую ласковую?» — невольно пожалела её Молли, несмотря на все беды сегодняшнего дня. Эх, хоть бы разрешили оставить… но ведь не разрешат. Скажут: «Чтобы дряни этой тут не было! Немедленно! Сейчас же!..»
— Мисс Молли! — в дверях застыла донельзя скандализованная Фанни. Застыла, словно монумент Обличающего Долга. — Что это? Вот это? На покрывале?!
В груди Молли шевельнулась глухая злость. Мне ничего нельзя, у меня никого не осталось. А теперь отберут и кошку…
— Это кошка, Фанни.
— Вижу, мисс, что не крокодил! — Горничная упёрла руки в бока. — Ваша матушка, миссис Анна, будет очень, очень недовольна. Давайте–ка по–хорошему, по–быстрому выкинем эту тварь через заднюю дверь, и всего делов. А, мисс Молли?
— Это моя кошка, Фанни.
— Ну–ну, мисси, — сощурилась служанка, — посмотрим, что скажет миссис Анна. А я уж ей сообщу, не сомневайтесь. Потому как за этой дрянью убирать ничего не буду.
— Ш–ш–ш-ш! — ответила кошка. И слегка подобралась.
— Ишь ты, ещё шипеть на меня будет! — рассвирепела Фанни. — Ну всё, мисси, я иду. К вашей матушке!
— Ступайте, Фанни. — Молли очень старалась, чтобы это прозвучало бы холодно и строго.
— Хм! — Служанка гордо задрала нос, повернулась и затопала вниз по лестнице. — Миссис Анна! Миссис Анна! Тут у нас такое…
— Сейчас нас выгонять будут, — шёпотом сказала Молли кошке, словно та могла её понимать. — Но ты не уходи далеко, хорошо? Я тебя подкармливать буду. Может, у нас на заднем дворе поживёшь?
— Мр-р, — задумчиво сказала кошка. И встала.
— Молли! — это уже мама. И, естественно, вне себя от ярости. — Молли, как вы могли… как вы дерзнули… потрясающе… вопиющее непослушание… не будь я человеком современным, клянусь, выпорола бы вас так, что на всю жизнь бы запомнили!..
Молли очень захотелось спросить маму, пороли ли её саму так, что она «запомнила на всю жизнь». Но испугалась — испугалась саму себя, поднимающуюся откуда–то из глубины холодную, ледяную злость, жестокую и рассудочную.
— Немедленно! Чтобы этой хвостатой… хвостатой гадости здесь не было! А потом лично, мисси, лично, ручками всё тут отмоете и перестираете! Я не собираюсь заставлять делать это беднягу Фанни!