Забудется со временем его имя. И другие народы, спустя долгое время, заново откроют эти земли.
Убедили «посланцы Одина», что коль Небо благоволит к конунгу — не стоит упускать такую возможность! Лишь ему по силам быстро отыскать желанный, дожидающийся только его берег, и основать там сильную морскую крепость. Неужели отдаст он чужим потомкам эту возможность — основать новую страну и новый народ? Тот народ, чей голос со временем будет слышен на весь мир?! Именно ЭТО, а не ратные подвиги, даст ему возможность попасть после смерти в Валгаллу. Причём, не простым воином, а как есть — КОНУНГОМ.
Одно дело — просто открыть неизвестный берег, однажды наткнуться на него и основать поселение. Совершенно иное — захватить новые земли, удержать их и сделать новой родиной для потомков. Построить крепости, флот…
На четвёртый день решился Эйрик. Спешно поднял паруса и оставил Братталид. Не для возвращения домой — пусть сын Лейф почувствует там себя правителем в полной мере. Бросил конунг клич по родственным ему кланам, и отозвались многие викинги, отважные до безрассудства. В этих хлопотах и ожиданиях минула суровая зима. А весной, когда ветра, секущие зимой до плоти, и шевелящаяся пучина, стали благосклоннее к мореплавателям — собралась южнее Братталида у мыса Чёрный Клык целая армада из ста шестидесяти двух драккаров где-то по шестьдесят воинов на каждом. Были здесь и Трюгвассоны, и Торвальдссоны, и Губьёрны, и сыновья Хамунда, и потомки Сверрира…
Хирд самого Эйрика разместился на двадцати двух судах. И, само собой, на первом драккаре под чёрно-белым полосатым парусом, грозно известным на все окрестные моря — судорожно вцепившись в борт, стояли рядом с конунгом Ильх Сунф и Хельт Бэфу. Как же без посланцев Одина?! Хотя и странное чувство — смесь недоверия, брезгливости и опаски — испытывал при общении с ними Эйрик.
Избегал без нужды их общества, глядя на лица, в которых жизнь лишь присутствовала. Элитный же отряд берсеркеров, плывущий на этом же дракаре, и вовсе глядел на «людей с вялыми лицами» с плохо скрываемой неприязнью. И не задирали их лишь по причине присутствия конунга. Правда, самих посланцев подобные настроения команды не удручали. Они, как ни в чём не бывало, общались с Эйриком, практически не замечая остальных.
Отплыла флотилия три недели назад. Сначала всё шло как обычно. Огромная деревянная голова оскаленного дракона на штевне флагманского судна отпугивала встречных злых духов и ладила со стихиями. Её магическая сила долго хранила драккар конунга от напастей. Но два дня назад…
Возникнув из ниоткуда, на викингов сначала надвинулась непроглядная стена тумана, возвышающаяся на несколько парусов, поставленных друг на друга, и сразу же сливающаяся с низким серым небом. А потом — благо успели загодя спустить паруса! — грянула буря…
Хотя — Эйрик недоговаривал даже самому себе, — о буре его ещё полдня назад предупредили те же Ильх Сунф и Хельт Бэфу. Необъяснимо, но они предсказали, что после обеда флотилия войдёт во владения чужих злобных богов, а значит — сразу же надо готовится к нападению стихий! Причём обязательно, как и при вытаскивании судов на чужой берег — нужно было спустить паруса и снять деревянные головы чудовищных зверей, дабы не гневить местных богов.
Паруса, по команде Эйрика, ещё задолго до полудня спустили почти все драккары. Хотя многие хевдинги откровенно недоумевали — разумен ли приказ: ни с того, ни с сего перейти на вёсла? И это при попутном-то ветре?! А вот деревянные головы драконов-хранителей со штевней сняли очень немногие! Может, это и послужило поводом для такой яростной нападки штормового ветра? Ох, стоит, пожалуй, припомнить тех, кто ослушался указания конунга, и на первой же стоянке…
— …Конунг! — тряс его за плечо Эгиль-ярл. — Нас несёт на каменную гряду!
Эйрик смахнул с себя липкий пепел воспоминаний. Всмотрелся в белёсые пятна прямо по курсу и похолодел — там плавали не ошмётки тумана, порванные в клочья жёстким ветром. Это пенилась вода у прибрежной гряды затопленных приливом валунов! А за ними — наверняка! — лежала земля, к которой он стремился.
— Правые борта! Налечь на вёсла! Уходить влево — вдоль берега! — зычно скомандовал Эйрик. — Эгиль, зажечь мачтовый фонарь!
Низко и будоражаще завыл рог. Его тревожный звук поплыл, казалось, над самой водой, подскакивая на волнах. Отозвались другие суда. Фонарь, всё ярче разгоравшийся на мачте флагманского дракара, означал ни много, ни мало: «Нападение!». И, кроме прочего, указывал курс направления атаки.
Наконец-то!
На передовых судах, что следовали во фронт с флагманом, воины, багровея от натуги, налегли на вёсла. Особенно упирались гребцы правых бортов — от них сейчас в полной мере зависела сохранность судов и судьба экипажей. Успеют ли уйти от смертоносной пенящейся гряды? Успеют ли отвернуть? Хирдманы, свободные от гребли на вёслах, торопливо разбирали свои щиты, закреплённые вдоль внешней стороны бортов, подгоняли защитное снаряжение и строились в головной части драккаров, формируя отряды вторжения.
На флагманском корабле Эгиль-ярл уже успел выстроить своих берсеркеров перед мачтой. Этот отряд людей-зверей зловеще смотрелся на фоне угрожающего чёрно-белого паруса. Были здесь и ульфхеднеры, «волкоголовые», воины-волки в серых шкурах с оскаленными волчьими головами, надетых вместо шлемов, и бьорсьорки, «медведеподобные», воины-медведи в бурых медвежьих мехах с увесистыми дубинами. Из этого отряда уже начинало доноситься низкое утробное рычание. Набирало силу. И без того внушавшие страх воины-звери в ожидании атаки постепенно вводили себя в боевой транс. На них уже нельзя было смотреть без боязни…
Суда одно за другим отворачивали от смертоносных бурунов. И всё-таки, не все успели совершить сложный манёвр. Два драккара, следовавших правее флагманского, не уложились в отведённое время. В том не было вины экипажа. И в недостаточном умении их также нельзя было упрекнуть. Им просто не повезло! На этом участке прибрежная каменная гряда глубоко внедрилась в воды залива тремя зубцами-уступами. На них-то и напоролись обречённые суда…
Сокрушительный удар!
Высокая волна швырнула их — уже развернувшихся! — на полузатопленные валуны. Корпуса драккаров вздрогнули и начали наклоняться как ковши, норовя высыпать своё содержимое через правые борта. Затрещала ясеневая обшивка, впуская в себя потоки воды. Хирдманы, сгрудившиеся на ближних к берегу бортах, кубарем посыпались в пенные волны. Вослед за ними, уже осознанно, прыгали воины, группировавшиеся у мачт. Погружались с головой в холодную обжигающую воду. Выныривали и отфыркивались, как тюлени. Гребли, навалившись на свои щиты с двойной кожаной обшивкой, содержавшей внутри немного воздуха. Этот вынужденный десант, насчитывавший не более пятидесяти хирдманов, неотступно сокращал расстояние до неприветливого берега.
Незнакомая земля, вопреки ожиданиям, утопала в зелени, хотя местность была и гористая. Покрывавшие её пологие выступы и цепи холмов наслаивались друг на друга, уходили всё выше и выше.
Первые викинги уже нащупали ногами дно и, толкая щиты перед собой по воде, с удвоенной силой ринулись вперёд. Они раздвигали грудью толщу ледяной воды, храня при этом полное молчание. Суша приближалась. Наползала лентой песчано-каменистого берега. Наступала зелёной стеной недалёкого перелеска, растянувшегося полосой вдоль всей береговой линии.