– Еще одна галочка, что мужик женихаться ехал! – заявил Михалыч. – Смущался он очень. Прямо такой мне неразговорчивый пассажир попался, что думал, усну за рулем. Поверите ли, всю дорогу мне одному пришлось проболтать. Тот и рта не раскрыл. Ну, ясное дело, смущался. А уж когда я у него спросил, к кому он в Славино едет, вовсе как красный мак стал. И чего, дурачина, смущался? Ведь дело-то житейское. Впрочем, я тоже женихом был, помню себя. Но мне тогда шестнадцать годочков и было всего. Можно понять. А этот мужик уже в возрасте был. Так чего уж смущаться? Хотя, может быть, именно в его годы и нужно смущаться. В молодости-то оно не так…
– Можете его описать? – спросила Мариша, перебив его на середине речи.
– Это вам лучше у Глафиры спросить, – хмыкнул Михалыч. – Небось она вам его во всех деталях получше моего опишет.
– Не может она, – хмуро произнесла Дуня.
– Не хочет, что ли? – ухмыльнулся Михалыч. – А вам, девки, зачем тот мужик-то понадобился? Не поверю, чтобы он кому-то из вас мужем приходился. Староват он для вас. Отец, что ли?
И, не дожидаясь ответа, воскликнул:
– Вот дела! А я ведь так и думал, что не то что-то с мужиком! Женат он, да? Правильно я угадал? Вы потому про него дознаетесь?
– Ага, – кивнула Мариша, радуясь, что ничего не нужно придумывать. – Отец у меня очень уж по женской части большой ходок. Мама прямо с ним измучилась.
Кстати говоря, Марише даже не пришлось слишком уж кривить душой. Отец у нее и в самом деле был неравнодушен к прекрасному полу, и Маришина мама и в самом деле с ним намучилась, только было это больше двадцати лет назад. Потому что Маришины родители расстались тому уже почти четверть века и ни капли по этому поводу не переживали. Но последнее Мариша решила не говорить эмоциональному Михалычу.
– Поэтому нам очень нужно, чтобы вы описали как можно точней, как выглядел ваш пассажир, – сказала Мариша. – И потом, опять же неприятность получилась, дом-то Глафиры сгорел.
– Что?! – ахнул Михалыч. – Как это?!
– Вот так, – вздохнула Мариша. – Сгорел дотла. И хозяйка тоже.
– Ох! – только и смог выдохнуть Михалыч, плюхаясь на сиденье. – Ну, девки. У меня даже ноги подкосились! Да разве можно такое наговаривать?! Понимаю, обидно вам, что папаша ваш к Глафире втихаря бегает, так ведь нельзя же за просто так живого человека хоронить?
– Кого это? – удивилась Мариша странному полету фантазии шофера. – Кого это мы живьем хороним?
– Так Глафиру же! – воскликнул Михалыч. – Что вы это про нее тут наговорили? Я ее дом видел несколько дней назад, стоит себе целехонек.
– Это он вечером стоял, когда вы в Славино приезжали с этим типом, – сказала Дуня. – А ночью, в аккурат после вашего отъезда, и сгорел.
– Да вы что?! – ахнул Михалыч. – Ну, правильно. Я пива у Клавки выпил, перекусил малость, пиво выветрилось, я и поехал обратно. А дом, выходит, и сгорел?
– Мало того, что дом сгорел, так еще и мужик этот, которого вы к Глафире привозили, на ее же машине удрал, – добавила Дуня.
Михалыч стал белее мела.
– Ну дела! – прошептал он. – Это что же получается? Я душегуба к своей соседке привез? Смерть прямо к ее порогу доставил?
И он схватился за голову и начал горестно раскачиваться.
– А что вы тут говорили, что этот мужик вроде бы отец одной из вас? – внезапно поднял он глаза на подруг.
– Мы не знаем точно, мы только подозреваем, – сказала Мариша. – Поэтому постарайтесь поточней описать нам того мужчину, которого вы привезли к Глафире. И что он вам про себя рассказывал?
– Сейчас нам любой пустяк может быть важен, – поддержала ее Дуня.
– Хорошо, – внезапно решительно кивнул Михалыч и даже встал. – Я вам про этого гада все расскажу. Наизнанку вывернусь, а вспомню. Спрашивайте!
– Для начала опишите нам его, – попросила его Мариша. – Как он выглядел?
– Как выглядел? – почесал затылок Михалыч. – При полном параде был, это я вам уже говорил. Но вообще-то деньжонки у него водились. Он когда ко мне в Костроме на вокзале подошел и стал рядиться в Славино ехать, я первым делом ему цену назвал. И деньги попросил показать. А то много таких прохиндеев попадается, заедут к черту на рога, а потом денег у них не хватает, чтобы за проезд заплатить. Чистый цирк. Один самогоном мне отдать предлагал. Другой телевизор допотопный черно-белый тащит, а третий и вовсе поросенка пытался сунуть. Да еще добро бы своего. Так нет же! Он соседского быстренько своровал и со мной им расплатиться хотел. Тут и сосед явился, он своего поросенка по голосу узнал. Такой шум был! И вспоминать неохота. Так что я сразу этого мужика попросил деньги показать.
– И он показал? – в тоске спросила Мариша.
– К тому и веду, что показал! – азартно кивнул Михалыч. – И денег у него была целая толстая пачка. И все тысячные. Не меньше девяноста тысяч там было. Это уж точно. А может быть, и больше.
– Рубли у него были? – спросила Мариша. – Не доллары?
– Скажешь тоже, доллары! – хмыкнул Михалыч. – В наших местах и рубли редки. А уж про доллары только по телевизору и слышим.
Подруги переглянулись. Сумма и в самом деле была крупная. Ее вполне должно было хватить, чтобы купить немножко подержанную легковушку у Глафиры.
– А сколько этому мужику было лет?
– Да уж не молоденький, – ответил Михалыч. – На вид такой положительный. Физиономия, правда, красная. Но пьяным не был. Давление у него, наверное, высокое. Да и полный был очень. Я вот в меру упитанный, а тот мужик толстый был, и весь сказ.
– А волосы?
– Что волосы? – безмерно удивился вопросу Михалыч.
– Волосы у него какого цвета были? – терпеливо объяснила ему Мариша.
– А волос вовсе и не было, – пожал плечами Михалыч. – Лысый он был. То есть, может быть, и не лысый, а бритый, только волос все одно на башке не было.
– А цвет глаз?
– Ну, этого я не разглядел, – развел руками Михалыч. – Я цвет глаз даже у своей жены не знал, пока она мне по этому поводу скандал не закатила. Я думал, что они у нее карие, а оказывается серые. Ох, уж она меня и трепала. Как утка дождевого червяка. Лет двадцать назад эта история была, так она до сих пор мне ее вспоминает. Вот до чего злопамятная у меня баба.
– Хоть брюнет был ваш пассажир или блондин? – тоскливо поинтересовалась Мариша. – Смуглый был или светлый?
– Скорей светлый, – подумав, сказал Михалыч. – Да, определенно светлая у него была кожа. Без загара совсем. И брови на лице светлые были.
– А рост?
– Довольно высокий, – прикинул Михалыч. – Но пониже меня был. Так примерно на полголовы.
Сам Михалыч был около ста восьмидесяти сантиметров ростом. Так что его пассажир был тоже богатырем. Здоровенным, упитанным, лысым и с красной рожей.