— И чего стучите? — вполне миролюбиво поинтересовалась она. — Дверь открыта. Петька мой, соседушка горемычный, замки третьего дня снял, да и пропил. Теперь пока все из дома не пропьет, не успокоится. Потом начнет обратно разное барахло стаскивать. А потом снова все пропьет и новое притащит. И какой из этого вывод? А вывод тот, что ничего вечного в этой жизни не бывает.
И сделав это неожиданное философское умозаключение, старуха зашагала прочь, даже не поинтересовавшись, зачем девушки пожаловали к ним. Тем не оставалось ничего другого, как последовать за странной старухой. Впрочем, как оказалось, обитаемых комнат в квартире всего две. В одной жила сама старуха. А в другой обитал тот самый Петр Горемыко, который и был нужен подругам.
Но в данный момент к разговору он был не пригоден. Так как был пьян и лежал в своей комнате прямо на полу на старом прогнившем одеяле. При одном взгляде на мужика подруги поняли, что Ларискин Виталик никак не мог быть этим типом. Перед ними лежало совершенно опустившееся существо с длинными грязными волосами и такой же бородой, в которой застряли крошки и мусор. К тому же Горемыко издавал такой запах, что подруги едва устояли на ногах.
Ухватившись за стенки, они переглянулись.
— Кто будет его будить? — спросила Леся.
— Я не могу! — побледнела Кира. — Он совершенно жуткий.
— Давай бабушку, его соседку, попросим, — предложила Леся. — Может быть, она уже к нему притерпелась.
— Принюхалась, ты хочешь сказать? — переспросила Кира.
— Давай попросим, — взмолилась Леся. — Вдруг он ей уж таким отвратительным и не кажется?
Но бабка отказалась от почетной миссии совсем по другой причине. Соседом она не брезговала. Отнюдь. И никакого особого запаха от него не обоняла.
— А только будить я его все равно не стану, иначе он проснется злой, словно медведь-шатун, да и драться станет! — заявила она подругам, не трогаясь с места со своего стула в углу комнаты возле столика с каким-то вязаньем. — Если его пьяного разбудить, точно в драку полезет. А так он смирный. Нажрется себе и спит. Все в доме пропьет, тогда только и успокоится.
Судя по ее словам, пить Горемыко мог еще несколько дней. В прихожей подруги заметили кое-какую одежку и обувь. На кухне имелась хозяйственная утварь, явно не так давно прибывшая из магазина. А телевизор в комнате у бабки тоже был хоть и маленький, но новый.
— Руки у Петьки золотые, а меня, когда в себе, бабой Дусей зовет, — заговорила вдруг бабка. — Да он вообще-то неплохой человек, — продолжила она. — Если бы не страсть к выпивке, мог бы жить припеваючи.
— А вы его давно знаете? — спросила у нее Леся.
— Почитай, всю жизнь, — ответила бабка. — Мы с моей матерью в этот дом в конце войны въехали. Наш-то разбомбили, вот нам тут жилье и дали. И остальные наши соседи тоже кто откуда сюда перебрался. Раньше-то тут других домов не было, одни только частные домики вокруг. На самой окраине мы, считай, жили. А потом деревянные дома снесли, людям вместо них нормальные квартиры дали. А наш клоповник тогда по какой-то причине не тронули. А теперь уж он и совсем разваливается, а все равно надежды на то, что нас в нормальное жилье переселят, никакой нет.
И неожиданно поднявшись со стула, бабка сказала:
— Да, ладно, чего там воду в ступе толочь. Давайте лучше чай пить. Гостям я рада. К нам редко кто заходит.
И к удивлению подруг, она извлекла из потрескавшегося буфета вполне симпатичный бисквитный сухой тортик в яркой коробке, мармелад в прозрачной упаковке, домашнее абрикосовое варенье и свежий батон белого хлеба. Из кухни бабка принесла помятый алюминиевый чайник без ручки и три щербатые чашки, плавленый сыр и свежее сливочное масло.
— Петька не жадный, — пояснила появление хорошего угощения у себя на столе бабка Дуся. — Перед тем как в запой уйти, мне всегда денег дает. Я на них продукты сразу же накупаю. Тем и живу, пока он обратно из запоя не выйдет.
— А лечиться он не пробовал? — спросила Кира.
— Да только хуже становится ему от этого кодирования! — махнула рукой бабка. — У него и так без всякого кодирования промежуток между запоями большой. Год не пьет, а потом на целый месяц как в омут проваливается. Так оно, вообще-то, и ничего. Отпуск у него вроде такой. Другие люди к морю ездят, а у Петьки интерес напиться до отключки. И он смирный, если его не трогать. Вот этот телевизор пропьет, так с первой же получки мне другой купит. Можно сказать, постоянно обновление в доме благодаря его страсти к выпивке происходит.
Несмотря на некоторую запущенность в одежде, подругам бабка понравилась. Она явно была не из тех, кто унывает. Она умудрялась находить в самых безрадостных ситуациях что-то светлое. Сосед пьяница — зато тихий и не вредный. Вещи пропивает, так ведь потом новые покупает, ничуть не хуже. Дом — гадюшник, так ведь зато родное гнездо, а родину, как известно, не выбирают. Согласитесь, такой характер многое искупает. И еще не известно, что ценней — опрятный чистенький фартучек или такая светлая человеческая душа, какая была у бабки Дуси.
Машинально подруги втянулись в разговор. И узнали о дрыхнущем в соседней комнате Петьке много интересного. Что была у него жена, да ушла. Жуткая стерва. И хорошо, что ушла, без нее Петька Ньет не так много и не так часто. Даже ритм выработался у человека. Что работал Петька краснодеревщиком на мебельной фабрике, да выгнали его оттуда за пьянку. И очень хорошо, потому что надышался он там всякими лаками и болеть начал. Да и вообще, фабрика теперь приказала долго жить. А Петька со своими руками не пропал и не пропадет.
— Скажите, — обратилась к бабке Леся, набирая в блюдечко изумительное золотистое варенье, в котором, словно солнышки, лежали круглые аппетитные абрикосы, — а друзей у вашего соседа нет?
— Собутыльников у Петьки нет, — охотно ответила баба Дуся. — Он всегда один пьет, в компании, слава богу, не нуждается. А друзья от Петьки из-за его запоев отвернулись, так ведь и не друзья это, значит, и были.
— А пьет ваш сосед всегда на свои деньги? Ни у кого занять не пытается?
— Никогда! — твердо сказала бабка. — Только на свои. Ну и добро пропивает, но всегда с возвратом и только то, что сам покупал. Вот я уже знаю, сегодня он утром мой электрический чайник ко мне пришел просить. Сам же его год назад купил, сам сегодня пропил. Значит, через недельку уже нормальный будет.
— И вы ему дали? — изумилась Кира.
— А я его за эти годы хорошо изучила, — хмыкнула бабка. — Петька человек совестливый. Но когда у него запой, то с ним лучше не спорить. Протрезвеет и все сам принесет. Еще и с извинениями и благодарностями.
Подруги переглянулись. Где же мог Ларискин Виталик подловить Петьку, чтобы одолжить у того паспорт и оформить на этот паспорт себе номер сотовой связи? Судя по всему, Петька был человеком нелюдимым. Даже пил он и то в одиночку. И друзей у него почти не было. Не держался он за людей. Если о ком и заботился, так о своей старой соседке.