– Что вы слышали? – почти выкрикнула она.
Но Варна не обратила на нее никакого внимания.
– И почему я вчера не вызвала милицию! – простонала хозяйка. – Господи, какой грех теперь на мне! Что же мне делать?
– Вы должны для начала все рассказать нам, – вкрадчиво посоветовал ей Пантелеймонов. – И облегчить тем самым свою совесть!
– Вы думаете? – оживилась женщина. – Да, вы правы! Рассказать и облегчить! Сейчас я вам все расскажу! Немедленно!
Немедленно у нее не получилось. Потому что на кухню притопал младший мальчик в гордом одиночестве. И встал на якорь у стола, вперив немигающий взгляд в пряники.
– Обедать скоро, – возмутилась мать. – Не дам!
Мальчик так же молча повернулся и ушел. Неизвестно, о чем он сообщил братьям. Только пока Варна собиралась с мыслями, все ее трое сыновей уже стояли в кухне.
– Мама, – укоризненно обратился к ней старший. – Мы тоже хотим чаю!
Варна хотела продолжить воспитывать сыновей, но, поймав умоляющий взгляд Пантелеймонова, передумала.
– Вот, – сунула она каждому из своих детей по прянику. – Берите, но не вздумайте потом отказываться от супа.
Торжествующая процессия из трех малолетних шантажистов удалилась. А их мать смогла вернуться мыслями к тем событиям, которые интересовали Пантелеймонова и Киру.
– Стены у нас в доме словно из ваты, – пожаловалась она им. – Каждое слово слышно. Так что, когда к Кате приходили по ночам гости, я все слышала. Мы с мужем спим как раз в той комнате, которая примыкает к ее спальне. А я за день со своими обормотами так намаюсь, что подолгу не могу уснуть. Вроде бы от усталости должна мертвецким сном спать, а не могу. Лежу себе и слушаю, что там у Кати происходит. Иной раз и неловко делается, да ничего не поделаешь!
В общем, в ту злополучную ночь чутко спящая Варна проснулась от рыданий. Сначала она подумала, что плачет кто-то из ее детей. Но, прислушавшись, поняла, что плач доносится из-за соседской стены.
Катя плакала долго. Потом она постепенно стала успокаиваться. И Варна решила, что теперь они обе смогут наконец заснуть. Но не успела она погрузиться в сладкую дремоту, как за стеной раздался звонок.
– У вас и звонок соседский слышен? – поразился Пантелеймонов.
– Уж как слышен! – с каким-то даже самодовольством, словно тонкие стены были бог весть каким достоинством, произнесла Варна. – По всему дому звуки разносятся. А тем более у Катьки звонок стоит такой, что мертвого поднимет. В общем, если она его слышала, то и я слышала.
Катя отправилась открывать дверь. А Варна решила, что, пока соседка встречает гостя у дверей да развлекает разговорами в гостиной, она, может быть, еще успеет уснуть, но не тут-то было. Катя оказалась в спальне буквально через минуту. С ней был мужчина.
– Он был страшно зол! Орал так, что я начала думать, не разбудить ли мужа! – воскликнула Варна.
– А почему?
– Он ее ужасно приревновал! Кричал, что если он Катю любит и она его любит, то она должна принадлежать только ему. И он любого, кто посмеет встать между ним и Катей, уничтожит. И саму Катю тоже убьет, если только застанет с другим.
– А раньше вы этого мужчину слышали?
– Раньше – нет, – призналась Варна. – У него был очень характерный голос. И акцент.
– Акцент? – хором воскликнули Кира с Пантелеймоновым.
Петеросян, несмотря на свое образование и долгие годы жизни в Питере, все же не сумел избавиться от легкого армянского акцента. Но он-то был к этому времени мертв. А по словам Варны, акцент у этого ночного гостя был очень сильным. Многие слова он попросту коверкал.
– И такой гортанный голос, – сказала Варна. – Очень грубый и страстный. У меня даже мурашки по коже побежали, когда он на нее набросился.
– У них был секс?
– И какой! – мечтательно протянула Варна. – Если бы вы только их слышали!
Кира с Пантелеймоновым переглянулись. Похоже, несмотря на наличие троих детей, муж Варне достался так себе. Дрыхнуть, когда за стеной буквально в десятке сантиметров двое темпераментных людей занимаются любовью. Это же надо! Бедная Варна! Теперь Кира от всей души простила ей и расстегнувшийся, якобы случайно, халатик, и чашку с сердечками. И даже откровенные взгляды, которые Варна бросала на Пантелеймонова.
– А потом? – отвлек Пантелеймонов не ко времени размечтавшуюся женщину. – Что было потом?
– Потом? – очнулась Варна. – А потом он вроде бы ушел!
– Как ушел?
– Ну да, – кивнула Варна. – Ушел, а напоследок еще раз повторил, что если узнает, что Катя ему неверна, то убьет ее и того мужчину, с кем она ему изменит.
– И все?
– Нет, еще он добавил, что она его знает.
– Кого?
– Не кого, а его она знает, – терпеливо пояснила Варна. – Он сказал, что Катя, мол, знает, что он способен выполнить свою угрозу. И с одним Катиным хахалем он уже разобрался сегодня.
После этой фразы наступило длительное молчание.
– Вот это поворот! – выдохнула наконец Кира. – Так что же, Петеросяна убил любовник Кати? Из ревности?
– А потом пришел хвастаться своим ужасным делом к Кате. Она поняла, что он не врет, испугалась и наложила на себя руки? Так, что ли?
В устах Пантелеймонова эта версия прозвучала крайне глупо. Да и не стал бы Катин любовник, коли он такой горячий парень, убивать Катю. Во всяком случае, таким образом точно бы не стал. Вот придушить в порыве злости – это можно было понять. Мог поколотить. Прирезать или пристрелить, если пистолет под руку подвернется. Но скармливать своей любовнице снотворное, а потом поить ее шампанским, ожидая, когда она уснет и захлебнется… Нет, на такое изощренное коварство тот вряд ли был способен. Скорее, какая-то женщина.
– Но кто он такой? Где его искать?
Варна пожала плечами:
– Единственное, что я о нем знаю, – что зовут его Мага и он торговец.
– Точно?
– Когда они ссорились, Катя ему кричала: «Мага, ты просто грязный торгаш! Тебе никогда не понять, что я чувствую!»
– Значит, Мага? – задумчиво уточнил у нее Пантелеймонов. – Если мусульманин, то может быть Магометом. Я уже сталкивался с подобным русским вариантом этого имени.
– А где он торгует? – спросила Кира.
Варна пожала плечами:
– Все, что знала, я вам уже рассказала.
К этому времени на кухне стало совершенно тесно. Трое детишек Варны слопали пряники. И аппетит у них только разгулялся. Напрасно Варна переживала. Эти маленькие мужички требовали теперь и супа, и котлет, и еще чего-нибудь на сладкое вроде компота с вишнями и мороженым. А лучше сначала мороженое, а потом уж все остальное. В ответ на отказ матери троица разразилась дружным ревом.