— Тем не менее он настаивает на том, что вы очень даже могли быть виновны в покушении на него. А других подозреваемых он не называет. Конечно, я не стал бы вас арестовывать на основании его слов, так как отлично помню, что в это время вы обе были со мной и группой захвата.
При этом он помрачнел. Видимо, ему не давала покоя мысль, что его время и время его коллег было потрачено попусту. А может быть, жалел, что согласился помочь нам, а не послал подальше. Ведь тогда он мог бы с чистой совестью утверждать, что мы, расстроенные, пошли домой и там отыгрались на Рудике.
— Он еще в больнице? — хмуро спросила Мариша.
— А где же ему еще быть? Он пока самостоятельно передвигаться не может, головокружение и слабость, как уверяет его врач, очень сильные.
— Вы не возражаете, если мы с ним потолкуем лично?
— Пожалуйста, — легко согласился Доронин. — Только, ради бога, не бейте его больше ничем тяжелым по голове, как бы вам этого ни хотелось. Потому что, боюсь, в следующий раз вам это с рук не сойдет.
— Никто его и не бил! — завопили мы с Маришей.
— Слышал, слышал! — замахал на нас руками Доронин. — Идите уже.
В больнице дежурила та же самая сестричка, которая присутствовала при нашем прошлом визите к Рудику. Дину мы в этот раз с собой не взяли, нельзя же в самом деле так бессовестно третировать бедное животное. Но медсестра все равно попросила оставить наши сумки в коридоре. Еле удалось ее убедить, что мохнатый тропический плод у нас в сумке, который нам просто чудом удалось купить в одном маленьком магазинчике неподалеку отсюда после того, как мы его безуспешно пытались приобрести в Елисеевском магазине и фруктовом отделе Пассажа, совершенно безвреден и уж точно не будет виснуть на шторе. Она с большим сомнением осмотрела плод и сказала, что так и быть, мы можем пройти, но она лично слагает с себя всю ответственность за дальнейшее.
Палату Рудику почему-то выделили одноместную. Подозреваю, что за те несколько часов, которые прошли с момента его возвращения в мир сей, он настолько всем надоел, что врачи выделили ему отдельную палату, только чтобы он не нервировал остальных пациентов. Никому бы не понравилось, если бы вдруг в отделении резко возросла кривая летальных случаев, а это было более чем вероятно, так как я сама после нескольких минут общения с Рудиком чувствовала себя совершенно больной. А что говорить про людей, которые и до появления Рудика чувствовали себя не слишком хорошо? Они просто бы коньки отбросили.
— Только я тебя умоляю, не бери ничего из передачи, а то он такой жадина, что наверняка расстроится, если даже сам угостит. В общем, ни за что ничего не бери, хорошо? — взмолилась Мариша перед тем, как войти к Рудику.
— Пить хочется, — пожаловалась я.
— Мне самой хочется, но что делать, если он такая скотина?
И затем с максимально умильной физиономией и таким же голосом она произнесла, уже протискиваясь в дверь:
— Рудик, ты здесь?
— А где же мне быть? — раздался гнусавый голос из-под бинтов. — Где мне быть, если я едва ноги не протянул по твоей милости? Явилась позлорадствовать?
— Ну что ты, Рудик, — явственно скрипнув зубами, но по-прежнему улыбаясь, произнесла Мариша. — Мы решили тебя проведать и даже принесли тебе твои любимые фрукты. Даже этот лохматый, который ты больше всего любишь, тоже нашли, он у них последний оставался, так мы у троих соискателей его отбили, чтобы тебя порадовать.
— С чего это такая забота? — последовал подозрительный вопрос.
— Ну ты же мне не чужой, мы с тобой давно знакомы, — помявшись, признала Мариша. — И потом, ты пострадал прямо у меня в квартире, поэтому я чувствую некоторую за тебя ответственность.
— Да? — очень ехидно спросила эта крайне гнусавая личность. — Что же ты раньше ее не чувствовала? Когда я собирался кончать самоубийством, ты никакой ответственности не чувствовала, а, наоборот, всячески поощряла меня.
— Когда я тебя поощряла? — воскликнула шокированная Мариша. — Опомнись, что ты говоришь?
— А разве ты не помнишь, как ты мне говорила:
«Ну и вешайся сколько влезет! Думаешь, я заплачу?» — прокричал Рудик со своей больничной койки.
У Мариши отвисла челюсть, и несколько минут она приходила в себя, прежде чем сообразить, что от нее ждут реакции.
— Но ты должен отметить, что мой метод оказался действенным, раз ты до сих пор жив, — возразила она. — Я вовсе не хотела, чтобы ты кончал с собой, поэтому так и говорила, что не расстроюсь, мол.
— А на самом деле? — воодушевился Рудик.
— Скушай лучше своих фруктов, — посоветовала ему Мариша, выгружая из пакета все наши дары.
Они, это признал даже вечно всем недовольный Рудик, представляли собой солидную горку на тумбочке возле его кровати и стоили нам с Маришей кучу денег, которую я предлагала истратить с большей пользой, то есть на себя.
— Попробуй же свой любимый, — подбадривала Мариша Рудика, видя, что тот колеблется, не зная, с чего начать.
— Вообще-то я хотел соку, но раз ты советуешь…
И Рудик протянул свою волосатую руку к не менее волосатому фрукту, который казался точным ее продолжением, очистил его от шкурки и умял весь целиком. А фрукт тянул на полкило, даже без косточки. Я только радовалась, что он не стал предлагать нам угоститься, потому что выглядел фрукт отвратительно, почти так же отвратительно, как и назывался. Но Рудик счел, что все в порядке, и даже повеселел.
— Очень вкусно, — проинформировал он, нам оставалось только сделать вид, что доставлять ему удовольствие — это цель нашей жизни.
— А у нас к тебе несколько вопросов, — сказала Мариша. — Ты не мог бы поточней описать того человека, который на тебя напал? И вообще, рассказать про него поподробней.
— Мог бы, — покладисто согласился Рудик, а мы торжествующе переглянулись. — Мог, если бы я вообще хоть что-нибудь из его или ее внешности рассмотрел.
— Так ты действительно ничего не видел? — разочарованно протянула Мариша.
— Ничего, кроме твоей закрытой двери, — подтвердил Рудик.
— А зачем ты ко мне заявился? Я же тебя не приглашала.
— А когда ты меня приглашала? — всплакнул от жалости к себе Рудик. — Я, сколько помню, всегда к тебе без приглашения приходил. Только так и мог тебя повидать, а то ведь ты мигом бы упорхнула, если бы я тебя предупредил заранее о своем визите.
— Рудик, больше тебе не придется приходить без приглашения, — ласково произнесла Мариша. — Потому что я решила выйти замуж.
Рудик выронил из рук банан, который как раз в этот момент очищал, игриво подмигивая нам одним глазом, потом выяснилось, что это у него нервный тик, а я поперхнулась единственным глотком сока, который Рудик выделил нам с Маришей от щедрот своих.