— Что мне надеть? — уже вовсю вертясь перед огромным зеркалом, которое было вделано в дверь стенного шкафа, доходя до самого потолка, допытывалась у подруг Инна. — Что мне надеть такого сексуального, чтобы он был сражен сразу и наповал?

— Ты бы, честное слово, лучше подумала о деле, — сказала Мариша. — Как ты будешь расспрашивать своего Лешика о Глебе Георгиевиче, если у тебя даже его фотографии под рукой нет?

— Как нет? — слегка растерялась Инна. — А разве у тебя ее нет?

— Ее украли из альбома, — мрачно напомнила ей Мариша. — Другой у меня не было и нет.

Тогда тебе или Катьке надо немедленно поехать домой к этому стоматологу и поговорить с его домработницей, — предложила Инна. — Уверена, что эта девица уже вовсю хозяйничает в его квартире. И тебя, Мариша, она знает. Так что фотографию, думаю, охотно даст.

— Мне она несимпатична, — вздохнула в ответ Мариша. — Боюсь, я не сумею с ней мирно разговаривать после того, как она запросто обвинила меня в убийстве ее Глеба.

— Но ты пойми, девушка была в шоке. — Хочешь, я с тобой съезжу, пока Инна будет готовиться тут к своему свиданию? — предложила Катя.

— Хочу, — откровенно обрадовалась Мариша, которую встреча с агрессивно настроенной домработницей и в самом деле слегка нервировала.

Катя охотно поднялась с ковра. И всем своим видом продемонстрировала готовность немедленно отправиться с Маришей хоть на край света. Растрогавшись от такой преданности, Мариша тут же поднялась с уютного мягкого ковра и вышла из дома в полнейшую неизвестность.

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

В квартире Глеба Георгиевича горел свет. Он пробивался через глазок во входной двери, из-за которой отчетливо доносилась музыка «Ласкового мая».

— Господи, словно на шестнадцать лет назад вернулась! — прошептала Мариша, завороженно прислушиваясь к мелодии.

— Не слишком, однако, грустит эта девчонка, — произнесла Катя.

— Откуда ты знаешь, может быть, это дань памяти быстро покинувшему ее любовнику, — возразила Мариша. — Возможно, это была их песня, под которую они в первый раз с ним танцевали. Или еще что-нибудь в этом же духе.

Однако, когда дверь наконец открылась, подруги сразу же догадались, что девица и не думала скорбеть о своем погибшем любовнике. А если и скорбела, то делала это весьма своеобразно. Начать с того, что одета она была лишь в легкий шелковый халатик, постоянно распахивающийся у нее на груди и при этом такой коротенький, что с трудом прикрывал аппетитные розовые выпуклости сзади. Всклокоченные волосы и косящие глаза вкупе с отчетливым запахом спиртного недвусмысленно говорили о ее состоянии.

Все это можно было бы Объяснить тем, что девушка пытается бороться со своим горем, заливая его спиртным и слушая чем-то дорогой ей «Ласковый май». Однако дело было в том, что заливала она его не одна, а в компании с весьма симпатичным молодым человеком — обладателем поджарого мускулистого и смуглого торса, который появился следом за своей подругой в коридоре. Из одежды на нем были только джинсы, которые явно были натянуты прямо на голое тело. Так же, как и халатик самой девицы.

— Та-а-ак! — протянула Мариша, многозначительно переводя взгляд с небрежной одежды, которую второпях натянули на себя любовники. — И чем вы тут занимались?

— Какое ваше дело? — обозлилась девица. — Глеб умер, что же, мне вдовой ходить?

— Но его даже еще не похоронили! — возмутилась Мариша. — А ты тут вертеп устроила!

— Да какой вертеп! Это мой брат ко мне приехал! — бодро соврала девица. — Стала бы я вам открывать, если бы у нас что-то было.

— Дура ты, потому и открыла! — холодно произнесла Мариша.

Так я ее сейчас закрою! — угрожающе хмыкнула девица и в самом деле попыталась захлопнуть дверь перед носом подруг.

Но не тут-то было! Мариша успела ловко просунуть в щель свою ногу. А сил у девицы было все же недостаточно, чтобы придавить ее. Да еще и Катя навалилась своим рослым роскошным телом на дверь, не позволяя нахалке раздавить ногу ее любимой подруги. После непродолжительной борьбы, которую девице пришлось вести в одиночку, потому что ее «брат» при виде гостий быстро испарился из прихожей, она сдалась.

— Ладно, — пробурчала она, запахивая на груди халатик, совершенно раскрывшийся во время возни, так что стало видно, что под ним в самом деле ничего нет, кроме собственного тела. — Говорите, чего вам, и проваливайте!

— Фотографию! — сердито сверкнув глазами, сказала Мариша. — Нам нужна фотография Глеба Георгиевича. Хотим проверить одну идею.

— Чего там проверять? — снова окрысилась на нее девица. — Даже менты установили, что Глеб умер в результате несчастного случая. Фен в воду уронил. Током его и дернуло!

— Ты хоть помнишь, как твой любовник выглядел? — всерьез разозлилась на нее Мариша. — У него же на башке волосы от силы миллиметра два длиной были. Чего там феном-то сушить?

— Но как же? — похоже, растерялась девушка. — Как же так? Ведь и в милиции сказали, что Глеб сам… что несчастный случай…

Девушка бормотала, и Мариша внезапно поняла, что эта дурочка в самом деле поверила, что никакого убийства не было и что с ее любовником произошел несчастный случай, закончившийся трагедией.

— Почему же вы тогда не сказали о своих подозрениях в милиции, а пришли теперь ко мне? — спросила у Мариши девушка, оправившись от изумления, но все же не до конца.

Иначе не стала бы она задавать Марише таких глупых вопросов. Надо же, почему Мариша не сказала о своих подозрениях в милиции! Да где бы сейчас была сама Мариша, если бы менты признали смерть Глеба убийством? Не исключено, что Мариша показалась бы им вполне подходящей на роль убийцы. А не она, так та же домработница сгодилась бы.

— Я бы на твоем месте поблагодарила меня за то, что умею держать язык за зубами! — проскрежетала Мариша. — И вообще, может быть, ты пустишь нас в дом? Или мы так и будем разговаривать на пороге?

— Ну, — заколебалась девушка, — ладно, входите!

Она раскрыла пошире дверь и пропустила подруг. Как только гостьи оказались в квартире, девушка неожиданно подобрела.

— Меня зовут Клава, — сказала она и, натужно улыбнувшись, сделала знак в сторону кухни. — Давайте там поговорим.

Катя с Маришей не протестовали. Извинившись, девушка отлучилась в комнату, а подруги прошли на кухню. Затем они услышали какое-то сдавленное бормотание в коридоре, возню. Наконец хлопнула входная дверь, и в кухне появилась Клава, успевшая натянуть в добавление к халатику трусики и длинные полосатые гольфы. Подруги не стали уточнять у девушки, кто на самом деле был тот молодой человек, которого она так поспешно спровадила из дома.

— Чаю? — гостеприимно предложила им Клава. — Или водки? Помянем Глеба, вы ведь за этим пришли?