– Я не знал этого. – Он похлопал ее по руке. – К сожалению, я недооценивал тебя, моя милая.
– Я боялась его, – сказала она с жаром.
Уже не впервые судья Бускетта обратил внимание на то, что Лючия Кармине была красивой молодой женщиной. На ней было простое черное платье, подчеркивавшее изгибы ее роскошного тела. Посмотрев на округлость ее груди, он не мог не отметить, какой взрослой она стала.
«Было бы занятно переспать с дочерью Анджело Кармине, – подумал Бускетта. – Теперь он бессилен что-либо сделать. Старый черт думал, что купил меня, но я был слишком умен для него. Лючия, наверное, еще девочка. Я бы научил ее кое-чему в постели».
Пожилая горничная принесла на подносе чай, блюдо с печеньем и поставила на стол.
– Налить?
– Позвольте мне, – сказала Лючия бархатным многообещающим голосом.
Судья Бускетта улыбнулся ей.
– Вы можете идти, – сказал он горничной.
– Да, сеньор.
Судья смотрел, как Лючия, подойдя к столику, на котором стоял поднос, аккуратно налила ему и себе чаю.
– Мне кажется, что мы могли бы стать очень хорошими друзьями, Лючия, – осторожно сказал Джованни Бускетта.
Лючия одарила его очаровательной улыбкой.
– Я бы очень хотела этого, ваша честь.
– Джованни, зови меня, пожалуйста, Джованни.
– Хорошо, Джованни, – ответила Лючия, протягивая ему чашку, и, подняв свою как бокал, произнесла:
– Смерть злодеям.
Улыбнувшись, Бускетта поднял свою чашку:
– Смерть злодеям.
Сделав глоток, он поморщился. Чай был горьковат.
– Что, слишком?…
– Нет-нет. Замечательно, моя милая.
Лючия вновь подняла чашку.
– За нашу дружбу.
Она отпила, он тоже.
– За…
Бускетта так и не закончил свой тост. Спазм неожиданно сдавил ему горло, и он почувствовал, что его сердце будто пронзил раскаленный докрасна прут. Он схватился за грудь.
– О боже! Вызови доктора…
Лючия продолжала сидеть, спокойно попивая чай, наблюдая, как судья, задрожав, поднялся и рухнул на пол. Его тело еще некоторое время дергалось, а затем затихло.
– Это первый, папа, – сказала Лючия.
* * *
Сидя в своей камере, Бенито Патас раскладывал пасьянс, когда тюремный надзиратель сообщил ему:
– У вас интимное свидание.
Бенито расплылся в улыбке. Как доносчик, он находился на особом положении, пользуясь многочисленными привилегиями, и то, что к нему пускали подруг для интимных свиданий, было одной из них. У него было с полдюжины девочек, которые навещали его по очереди. Он пытался угадать, какая из них пришла сегодня.
Он посмотрелся в висевшее на стене камеры маленькое зеркальце, слегка напомадил и пригладил волосы, затем последовал за охранником по тюремному коридору к отделению с комнатами для интимных свиданий.
Охранник показал ему, в какую из них войти. Предвкушая удовольствие, Патас нарочито небрежно вошел туда и тут же остановился, вытаращив от удивления глаза.
– Лючия! Боже мой, какого черта ты здесь делаешь? Как ты здесь оказалась?
– Я сказала, что мы помолвлены, Бенито, – тихо произнесла Лючия.
На ней было ярко-красное шелковое платье с большим вырезом, подчеркивавшее ее великолепную фигуру.
Бенито Патас попятился от нее.
– Уходи.
– Как хочешь, но прежде я хочу тебе кое-что сказать. Когда ты стал давать показания на суде против моего отца и братьев, я смотрела на тебя и чувствовала, как ненавижу тебя. Я хотела убить тебя. – Она подошла поближе. – Но потом поняла, что это был мужественный поступок с твоей стороны. Ты осмелился встать и сказать всю правду. Отец и братья не были злодеями, но они делали ужасные вещи. И ты был единственным, кому хватило храбрости бросить им вызов. – Поверь мне, Лючия, – начал он, – полиция заставила меня…
– Не надо ничего объяснять, – мягко сказала Лючия. – Тем более мне. Ты помнишь, как мы впервые занимались любовью? Я уже тогда поняла, что полюбила тебя и буду любить всегда.
– Лючия, я бы никогда не сделал…
– Любимый, давай забудем о случившемся. С этим уже ничего не поделаешь. Сейчас гораздо важнее, что мы опять вместе.
Она подошла к нему уже совсем близко, он чувствовал пьянящий аромат ее духов. Он совсем растерялся.
– Ты… ты это серьезно?
– Более, чем когда-либо в жизни. Поэтому я и пришла сюда сегодня, чтобы ты понял это, чтобы доказать тебе, что я – твоя. И не только на словах.
Ее пальцы потянулись к бретелькам, и через секунду платье соскользнуло на пол. Она стояла перед ним совершенно голая.
– Теперь ты мне веришь?
«Боже, до чего же она прекрасна».
– Да, я верю. – Его голос был хриплым.
Лючия прильнула к нему всем телом.
– Раздевайся, – прошептала она. – Быстрее!
Она смотрела, как Патас раздевался. Сняв с себя все, он взял ее за руку и подвел к маленькой кровати в углу комнаты. Не утруждая себя ласками, он через секунду был уже на ней. Самодовольно улыбаясь, он раздвинул ей ноги и глубоко погрузился в нее.
– Все как прежде, – сказал он самоуверенно. – Ты ведь не смогла меня забыть, а?
– Да, – прошептала она ему на ухо. – И знаешь, почему я не смогла тебя забыть.
– Нет, mi amore. Скажи мне.
– Потому что я – сицилийка, как и мой отец.
Протянув руку за голову, она вытащила из волос длинную резную шпильку.
Бенито Патас почувствовал, как что-то вонзилось ему под ребра, и от резкой боли он готов был закричать, но Лючия зажала ему рот поцелуем, и в тот момент, когда тело Бенито дергалось и извивалось на ней в конвульсиях, Лючия испытала оргазм.
Через несколько минут она была уже одета и шпилька вновь оказалась в волосах. Бенито лежал под одеялом с закрытыми глазами. Лючия постучала в дверь камеры и улыбнулась охраннику, открывшему дверь, чтобы ее выпустить. – Он уснул, – прошептала она.
Взглянув на красивую молодую женщину, охранник не сдержал улыбки.
– Вы, наверное, несколько утомили его.
– Я думаю.
* * *
Эти два откровенно дерзких убийства потрясли Италию. Молодая красивая дочь мафиозо отомстила за своих отца и братьев, и впечатлительная итальянская общественность поддерживала и «болела» за нее. Полиция же, вполне естественно, была другого мнения. Убив уважаемого судью, Лючия Кармине совершила затем второе убийство прямо в стенах тюрьмы. И, что фактически приравнивалось к первым двум преступлениям, она оставила полицию в дураках. Газеты просто захлебывались от восторга на эту тему.