Наступил черед матадора. Он вышел на арену, держа в руках красную накидку со спрятанной под ней шпагой. Развернувшись, бык бросился к нему. Волнение все сильнее охватывало Миган.
– Сейчас он начнет свои приемы, – комментировала она. – Сначала pase veronica, затем – media-veronica и наконец – rebolera.
Хайме уже не мог сдержать своего любопытства.
– Откуда ты все это знаешь, сестра?
– Мой отец был тореадором, – не задумываясь ответила Миган. -Смотрите! – воскликнула она.
Все происходило настолько быстро, что Миган едва успевала уследить. Разъяренный бык кидался на матадора, но каждый раз, когда он приближался, матадор резко убирал накидку в сторону и бык бросался за ней.
– А что будет, если бык ранит матадора? – взволнованно спросила Миган.
Хайме пожал плечами.
– В такой дыре, как эта, местный цирюльник отведет его к себе в сарай и заштопает.
Бык вновь бросился на матадора, но тот и на этот раз отпрыгнул в сторону. Толпа неодобрительно загудела.
– К сожалению, это далеко не лучший бой, сестра, – словно извиняясь, сказал Феликс Карпио. – Тебе бы посмотреть настоящую корриду. Мне довелось видеть Манолете, Эль Кордобеса и Ордоньеса. Они делали из корриды незабываемое зрелище.
– Я читала о них, – сказала Миган.
– А ты не слышала эту замечательную историю о Манолете? – спросил Феликс.
– Какую историю?
– Говорят, когда-то Манолете был обыкновенным тореро, ничем не выделявшимся из сотни других. Они был помолвлен с красивой девушкой. Но однажды, когда он участвовал в корриде, бык боднул его в пах. Залатав его, врач сказал, что он уже не сможет иметь детей. Манолете так любил свою невесту, что не рассказал ей об этом, испугавшись, что она не захочет выйти за него замуж. Они поженились, и несколько месяцев спустя она гордо сообщила Манолете, что у нее будет ребенок. Ну, он, разумеется, понял, что это не его ребенок, и бросил ее. Несчастная девушка покончила с собой. И Манолете словно обезумел. Он больше не хотел жить, и, выходя на арену, он вытворял там такое, на что не отваживался ни один матадор. Он рисковал жизнью в надежде найти смерть и стал величайшим матадором в мире. Спустя два года он вновь влюбился в молодую девушку и женился. Через несколько месяцев после свадьбы она радостно сообщила ему о том, что беременна. Тогда-то Манолете и понял, что врач ошибся.
– Как это ужасно, – сказала Миган.
Хайме расхохотался.
– Забавная история. Интересно, есть ли в ней хоть доля правды.
– Хотелось бы верить.
Ампаро слушала с безучастным лицом. Она с раздражением смотрела, как Хайме проявлял к монахине все больший интерес. «Ну берегись, сестра».
* * *
Вверх и вниз по проходам сновали, выкрикивая свой товар, лоточники в фартуках. Один из них был неподалеку от того места, где сидели Хайме и его спутники.
– Пирожки! – кричал он. – Горячие пирожки!
Хайме поднял руку.
– Aqui.
Продавец ловко кинул сверток прямо Хайме в руки. Хайме дал десять песет сидевшему возле него мужчине, чтобы тот передал их продавцу. Миган смотрела, как Хайме, положив сверток к себе на колени, осторожно развернул его. Там оказался клочок бумаги. Он прочел его, затем еще раз, и Миган увидела, как напряглось его лицо. Хайме сунул бумажку в карман.
– Мы уходим, – коротко сказал он. – По одному. – Он повернулся к Ампаро. – Сначала ты. Встретимся у выхода.
Не сказав ни слова, Ампаро встала и начала пробираться к проходу.
Затем Хайме кивнул Феликсу. Поднявшись, Феликс последовал за Ампаро. – В чем дело? – спросила Миган. – Что-нибудь случилось?
– Мы отправляемся в Логроньо. – Он встал. – Следи за мной, сестра. Если меня не остановят, иди к выходу.
Миган напряженно смотрела, как Хайме, добравшись до прохода, направился к выходу. Казалось, никто не обращал на него никакого внимания. Когда Хайме скрылся из виду, Миган поднялась с места и тоже собралась уходить. Тут раздался рев толпы, и она обернулась, чтобы посмотреть на арену. Молодой матадор лежал на земле, и его бодал разъяренный бык. На песок лилась кровь. Закрыв глаза, Миган начала молиться: «Иисус всемилостивый, сжалься над этим человеком. Не дай ему умереть, сохрани ему жизнь. Господь сурово покарал его, но не предал его смерти. Аминь». Открыв глаза, она повернулась и поспешила к выходу.
Там ее ждали Хайме, Ампаро и Феликс. – Пошли, – сказал Хайме.
Они последовали за ним.
– Что случилось? – спросил Феликс.
– Солдаты застрелили Томаса, – отрывисто сказал он. – Он погиб. Рубио в полиции. Его ранили ножом в драке в баре.
Миган перекрестилась.
– А что с сестрой Терезой и сестрой Лючией? – с тревогой спросила она.
– Про сестру Терезу я ничего не знаю. Сестра Лючия тоже арестована. -Хайме повернулся к остальным. – Нам надо спешить. – Он взглянул на часы. -Банк уже работает.
– Хайме, может быть, нам стоит подождать? – пытался возразить Феликс. – Вдвоем будет опасно брать банк.
Слушая этот разговор, Миган подумала: «Это его не остановит». И она была права.
Втроем они направились к большой стоянке машин за ареной. Когда Миган догнала их, Феликс присматривался к голубому «сеату-седану».
– Этот подойдет, – сказал он.
Немного повозившись с замком, он открыл дверцу и заглянул в машину. Затем он залез под руль, и через минуту мотор завелся.
– Залезайте, – сказал им Хайме.
Миган стояла в нерешительности.
– Вы хотите угнать машину?
– Ради Бога, – прошипела Ампаро. – Оставь свои монашеские замашки и полезай в машину.
Мужчины сели впереди, за рулем был Хайме. Ампаро забралась на заднее сиденье.
– Так ты едешь или нет? – нетерпеливо спросил Хайме.
Глубоко вздохнув, Миган села в машину рядом с Ампаро. Машина тронулась. Она закрыла глаза. «Боже милостивый, что Ты уготовил мне?»
– Если тебя это успокоит, сестра, – сказал Хайме, – мы не угоняем эту машину, она конфискована баскской армией.
Миган хотела что-то ответить, но раздумала. Что бы она ни говорила, он не изменит своего решения. Она молча сидела, а Хайме вел машину к центру города.
«Он собирается ограбить банк, – думала Миган, – и в глазах Господа я буду виновата с ним в равной степени». Перекрестившись, она начала беззвучно молиться.
* * *
«Банко– де-Бильбао» располагался на первом этаже девятиэтажного жилого дома на улице Сервантеса, рядом с Пласа де Сиркулар.
Когда машина остановилась перед зданием, Хайме сказал Феликсу: