– Вы делаете это потому, что…
– Заверяю вас, отнюдь не из любви к Израилю или Америке. Это в наших интересах. Слишком много наших сыновей гибнет в этой бессмысленной бойне. С нас довольно. Мы желаем спокойно продавать свою нефть. Конечно, если нас вынудят, мы вступим в войну, но предпочли бы мир.
Оливер с трудом перевел дыхание.
– Если не возражаете, я бы выпил чаю.
– Жаль, что вас там не было, – рассказывал он позже Питеру Тейгеру. – Это просто невероятно! Они готовы воевать, но не хотят. Вот уж истинно восточный прагматизм! Подсчитали, что терпят огромные убытки, и хотят без помех продавать нефть.
– Ну и ну! – покачал головой Питер. – Когда начнутся мирные переговоры, вы станете настоящим национальным героем.
– И я могу действовать самостоятельно, не обращаясь к конгрессу, – добавил Оливер. – Нужно срочно поговорить с премьер-министром Израиля. Мы поможем ему примириться с арабами. Не поверите, Питер, но сначала я был твердо уверен, что меня похитили.
– Ну уж нет! – заверил Питер. – Я приказал подводной лодке и вертолету следовать за яхтой.
– В приемной сенатор Дэвис, мистер президент. Извиняется, что не договорился о встрече, но дело, по его словам, не терпит отлагательств, – сообщила секретарь.
– Попросите следующего посетителя немного подождать и зовите сенатора.
В Овальный кабинет ворвался Тодд. На нем лица не было.
– Какой приятный сюрприз, Тодд! Случилось что-нибудь?
– Нет, все в порядке, – процедил сенатор, усаживаясь. – Просто подумал, что нам стоит поговорить, Оливер.
– Сегодня у меня очень занятой день, но для вас…
– Всего несколько минут. Случайно столкнулся тут с Питером. Он рассказал о твоих арабских похождениях.
– Правда, здорово? – расплылся в улыбке Оливер. – Кажется, у нас впервые появилась возможность установить мир на Ближнем Востоке.
Он ударил кулаком по столу.
– После стольких лет! Вот почему мое правление войдет в историю, Тодд!
– Ты все хорошенько обдумал, Оливер? – зловеще тихо спросил сенатор.
– Что? О чем вы?
– Мир – это прекрасно, но ты не сознаешь, сколько осложнений он несет с собой. И прежде всего – финансовых. Воюющие страны закупают у Америки вооружения на многие десятки миллиардов долларов. В мирное время никто не истратит на это ни цента. Кроме того, поскольку на иранскую нефть наложено эмбарго, цены повышаются, и Америка получает дополнительные прибыли.
– Тодд, – не веря своим ушам пробормотал Оливер, – но такой шанс выпадает раз в жизни!
– Не будь наивным, Оливер. Если бы мы действительно захотели, могли бы и без тебя легко добиться мира между евреями и арабами. Израиль – крохотная страна. Любой из твоих предшественников сумел бы заставить Израиль договориться с арабами, но все предпочитали сложившееся положение. Не пойми меня неправильно, я ничего не имею против евреев и работаю с ними бок о бок в сенате.
– Неужели вы…
– Повторяю, Оливер, открой же глаза. Мирный договор просто не в интересах нашей страны. Я запрещаю тебе всякие переговоры в этом направлении.
– Но я должен!
– Ты? Не смеши меня, Оливер! Будешь делать то, что велят! Не забывай, кто посадил тебя в это кресло!
– Тодд, вы можете не считаться со мной, – спокойно возразил Оливер, – но, по крайней мере, уважайте мою должность. Кто бы ни посадил меня сюда, я пока еще президент этой страны.
Сенатор Дэвис вскочил и угрожающе навис над зятем.
– Президент?! Гребаная надувная кукла! Моя кукла, ясно? И будешь выполнять, что велено. Твое дело не отдавать приказы, а выполнять!
Оливер все так же невозмутимо вгляделся в Дэвиса.
– Интересно, сколько нефтяных промыслов у вас и ваших друзей?
– Не твое собачье дело! И если посмеешь ослушаться меня – тебе конец! Слышал? Не забывай, кто здесь правит бал! Даю тебе двадцать четыре часа, чтобы образумиться.
За ужином Джан встревоженно заметила:
– Отец просил меня поговорить с тобой, Оливер. Он очень расстроен.
Значит, придется рассориться и с ней.
– Он рассказал, что произошло.
– Подробно?
– Да. Но мне кажется, он ошибается. Ты молодец, Оливер. И поступил правильно. Немало людей будут тебе благодарны.
До Оливера не сразу дошло, что она на его стороне. Он ошарашенно уставился на жену.
– Но твой отец против.
– Знаю. И не согласна с ним. Если они готовы примириться, твоя обязанность помочь.
Оливер никак не мог прийти в себя. Но чему тут удивляться? С самого начала Джан была ему поддержкой и опорой. И теперь Первая леди неустанно занималась благотворительностью и много делала для обездоленных и несчастных не только в Америке, но и во всем мире. Недаром ее избрали почетным членом самых крупных общественных фондов. Она не раз выписывала крупные суммы на пожертвования, ухитряясь при этом всегда оставаться в тени. Кроме того, Джан красива, умна, заботлива и… и… кажется, Оливер только сейчас увидел жену в истинном свете.
Почему я постоянно изменяю ей? Разве мне так уж нужны эти дурочки? Все, что я ищу – у меня дома. Лучшей женщины все равно не встретить.
– Сегодняшнее совещание долго продлится?
– Нет, – медленно выговорил Оливер. – Я скорее всего отменю его. Останусь с тобой.
В этот вечер они занимались любовью впервые за последний месяц, и Оливер не мог оторваться от жены. Под утро он решил, что попросит Питера избавиться от квартиры.
На столе в кабинете лежала записка:
«Прежде всего, мистер президент, хочу уверить, что искренне почитаю вас и ни за что не хотел бы причинить вам неприятности. Пятнадцатого октября я был в гараже „Монро Армз“ и очень удивился, увидев вас там. На следующий день, прочитав об убийстве девушки, я понял, почему вы вернулись в лифт и протерли кнопки. Уверен, что газетчики немало заплатили бы за мой рассказ, но, как уже сказано, я слишком вас уважаю. И не хотел бы поднимать скандал. Конечно, я человек небогатый, и небольшая помощь мне не помешает, так что, если согласны, все останется между нами. Я дам о себе знать через несколько дней, когда вы хорошенько все обдумаете и решите.
Искренне ваш, Доброжелатель».
– Иисусе! – охнул Сайм Ломбарде – Просто невероятно! Как это сюда попало?
– По почте, – объяснил Питер. – Адресовано президенту. Лично.
– Должно быть, какой-то псих, которому взбрело…
– Нельзя рисковать, Сайм. Я ни на минуту не верю, что это правда, но если слух просочится в газеты, мы пропали. Наша обязанность защитить президента.