– Да, мисс Рофф?
Элизабет смешалась, не зная, как начать. Кэйт Эрлинг много лет проработала у отца. Ей как никому другому были известны все подводные течения, невидимые для посторонних глаз на обманчиво спокойной поверхности. Все нити управления механизмом концерна проходили через ее руки, только ей были известны планы и замыслы Сэма Роффа, его чувства. Кэйт Эрлинг могла бы стать очень сильным союзником.
Наконец Элизабет сказала:
– Отец просил, чтобы ему представили какой-то конфиденциальный отчет, Кэйт. Вам что-нибудь известно об этом?
Кэйт Эрлинг нахмурила брови, вспоминая, затем отрицательно покачала головой.
– Со мной он этого не обсуждал, мисс Рофф.
Элизабет сделала новый заход.
– Если бы мой отец хотел провести частное расследование, куда бы он обратился?
Кэйт без запинки отчеканила:
– В наш отдел безопасности.
Куда угодно, но только не туда!
– Спасибо, – сказала Элизабет.
Придется обойтись без союзников.
На рабочем столе у нее лежал текущий финансовый отчет. Элизабет прочла его с возрастающим чувством смятения и тревоги, после чего вызвала к себе финансового инспектора концерна. Его имя было Уилтон Краус. Он выглядел моложе, чем она ожидала. Способный, энергичный, в глазах едва заметное превосходство. Скорее всего за плечами Высшая экономическая школа в Уортоне или Гарвардский университет.
Элизабет без обиняков приступила к делу:
– Каким образом такой гигант, как «Рофф и сыновья», мог оказаться на грани банкротства?
Краус посмотрел на нее и пожал плечами. Он не привык отчитываться перед женщинами. Сказал снисходительно:
– Ну как бы вам это объяснить покороче...
– Начнем с того, – не очень учтиво перебила его Элизабет, – что за два года до этого наш концерн все основные капиталовложения осуществлял сам.
Она увидела, как от неожиданности у него вытянулось лицо.
– Ну... то есть да, мадам.
– Так отчего же мы так сильно задолжали банкам?
Он сделал судорожное глотательное движение и сказал:
– Несколько лет назад мы начали осуществлять программу широкомасштабного расширения. Ваш отец и все члены Совета решили, что часть денег под это расширение имеет смысл взять в долг у банков в виде краткосрочных займов. В настоящее время сумма наших обязательств различным банкам составляет шестьсот пятьдесят миллионов долларов. Срок выплаты по некоторым из них уже истек.
– Уже просрочен, – поправила его Элизабет.
– Вы правы, мадам. Уже просрочен.
– Мы выплачиваем сверх начальной учетной ставки один процент плюс пеня за просрочку. Почему же мы сразу не оплатили просроченные займы и тем самым не сократили общую сумму начисляемых процентов?
Он уже перестал удивляться.
– В связи с м-м-м... некоторыми чрезвычайными обстоятельствами поступление денег в казну оказалось значительно ниже ожидаемого. Обычно в таких случаях мы обращаемся в банки с просьбой продлить сроки уплаты долгов. Однако из-за возникших проблем, огромных выплат по судебным искам, убыточных лабораторных исследований и...
Он теперь окончательно оправился от первоначального шока, и факты сыпались из него как из рога изобилия.
Элизабет молча слушала его, присматриваясь, гадая, на чьей он стороне. Взглянув еще раз в балансовый отчет, попыталась выяснить, с какого момента начался спад. Документ свидетельствовал, что резкий скачок вниз произошел в течение последних трех кварталов, в связи с огромными выплатами по судебным искам, занесенными в графу «Непредвиденные расходы (единовременные)». Воображение тут же нарисовало взрыв в Чили, повисшее в воздухе ядовитое облако. В ушах зазвучали вопли жертв. Изуродованные взрывом трупы людей. Сотни госпитализированных. А в конце кошмара человеческая боль и страдания деловито сведены к деньгам и помещены в графу: «Непредвиденные расходы (единовременные)».
Оторвавшись от отчета, Элизабет подняла глаза на Уилтона Крауса.
– Если верить вашему отчету, господин Краус, то наши проблемы носят временный характер. Значит, не все еще потеряно. Мы все тот же «Рофф и сыновья». Ни один банк мира не решится отказать нам в займах.
Теперь настала его очередь испытующе взглянуть на нее. От прежнего высокомерия не осталось и следа, и он повел себя более осмотрительно.
– Вам, наверное, известно, мисс Рофф, – осторожно начал он, – что репутация для фармацевтической фирмы не менее важна, чем ее продукция.
От кого она уже слышала это? От отца? Алека? Вспомнила: от Риса.
– Продолжайте.
– Наши проблемы получили слишком широкую огласку. Мир бизнеса – это мир джунглей. Стоит конкурентам увидеть, что вы ранены, как они тут же бросаются вас добивать. – Немного помолчав, он закончил: – Вот они и бросились нас добивать.
– Другими словами, – сказала Элизабет, – наши конкуренты спелись с нашими банкирами.
Он одобрительно улыбнулся ей.
– Вот именно. Резервы на займы у банков обычно ограниченны. Если они убеждены, что лучше ставить на А, чем на В...
– А они убеждены в этом?
Он нервно пригладил свои волосы.
– С тех пор как не стало вашего отца, мне уже несколько раз звонил по телефону герр Юлиус Бадратт. Он возглавляет консорциум банков, с которыми мы имеем дело.
– Чего же хочет герр Бадратт?
Она знала, что услышит.
– Он хочет знать, кто станет президентом «Роффа и сыновей».
– А вы знаете, кто новый президент? – спросила Элизабет.
– Нет, мадам.
– Я.
Она видела, как он попытался скрыть свое удивление.
– Как вы думаете, что произойдет, когда эта новость дойдет до господина Бадратта?
– Он нам немедленно вставит затычку, – вырвалось у Уилтона Крауса.
– Я поговорю с ним, – сказала Элизабет. Она откинулась в своем кресле и улыбнулась. – Кофе хотите?
– Я... это... да, спасибо.
Элизабет заметила, как его напряжение спало. Он понял, что она устроила ему испытание и что он выдержал его.
– Мне нужен ваш совет, – сказала Элизабет. – Доктор Краус, окажись вы в моем положении, что бы вы предприняли?
К нему снова вернулась прежняя снисходительность.
– Все очень просто, – уверенным тоном сказал он. – У «Роффа и сыновей» огромные активы. Если бы мы пустили в свободную продажу значительное количество акций, мы бы легко получили необходимые суммы, чтобы оплатить наши банковские займы.
Теперь она знала, на чьей он стороне.