– Ну не совсем полная.
– Утешаешь? – усмехнулась я.
– Ничуть! По крайней мере, мы теперь точно знаем, что здесь что-то не так. Иначе они бы сразу раскололись об этой Канычкиной. Чего им упираться, если все чисто? Сама посуди.
– Это понятно. Когда я упомянула ее фамилию, у Дим Димыча чуть челюсть не отвалилась и глаза из орбит не выкатились. Стал бы он так реагировать, если бы с Канычкиной было все в порядке. Но нам-то что от этого? Похоже, мы в полном пролете.
– Есть еще один выход. Завтракать будешь? Я картошку пожарил.
– С утра я много не ем. Максимум бутерброд и кофе.
– Ты попробуй. Аппетит приходит во время еды.
Картошка действительно была пальчики оближешь. Закончив есть и отодвинув тарелку, я деловым тоном спросила Ярослава:
– О каком выходе ты говорил?
– Можно взять диск с московскими адресами и попробовать самостоятельно найти эту Канычкину. Тем более год рождения есть.
– Да, если только этот год – не липа. Как и адрес.
– Ввяжемся в это дело и посмотрим, что выйдет.
Два дня мы обзванивали московских Канычкиных, коих в городе оказалось свыше тридцати штук. Ирины Николаевны, кстати, не было ни одной. Была Ирина Владимировна. Две тысячи пятого года рождения. Но вряд ли она была пациенткой клиники.
К концу второго дня мы поняли, что потерпели фиаско.
– Н-да! – выдохнул Ярослав после последнего звонка.
– Ты ожидал чего-то другого? – откликнулась я. – Мне с самого начала эта затея показалась бесперспективной. Просто я решила использовать все возможности. А вдруг?..
– Похоже, все – липа. И фамилия, и имя, и год рождения.
– Тогда мне предстоит заняться малоприятным делом. Мягко намекнуть Дим Димычу на возможность шантажа. Он меня припер к стенке, и мне не остается ничего другого.
– Страшная ты женщина! – присвистнул Ярослав. Мы сидели в гостиной на диване и раскладывали листочки с телефонами московских Канычкиных.
– Ага! Страшная – жуть. Но не всегда. А тогда, когда мне уже терять нечего.
– А если Дим Димыч не поддастся на твои… угрозы.
– Поддастся! Если бы ты его жену видел, этого вопроса у тебя бы просто не возникло. Он ее не просто боится, а просто трясется перед ней. Как будто бы она не женщина, а монстр какой-то. Поэтому если ему придется из двух зол выбирать меньшее, то он скорее пойдет мне навстречу и поделится информацией о той пациентке, которую записали под липовой фамилией, чем решится на семейный конфликт.
Ярослав покачал головой:
– Не скажи. Эта информация может быть для него опасна, и он ничем не станет делиться с тобой.
– Слушай! Зачем гадать на кофейной гуще? Завтра с утра пораньше позвоню Дим Димычу, встречусь с ним, и тогда будет ясно, что он выберет.
Ярослав посмотрел на часы.
– Сейчас по спортивному каналу матч НБА начинается…
– Что?
– Ну я хотел бы посмотреть.
– А я спать хочу, – отрезала я. – Ну ладно, – cменила я гнев на милость. – Только звук приглуши. И кричи не очень, если твои любимчики выигрывать начнут. А то меня разбудишь.
– Обещаю вести себя примерно, – улыбнулся Ярослав.
– Образцово-показательный мальчик, – съязвила я. И мне показалось, что при моих словах он немного смутился.
Утром я не слышала звонка будильника и проспала. Ярослав уже хозяйничал на кухне. Я вышла к нему в халате и накинулась, не успев поздороваться.
– Ты что, меня разбудить не мог? Мне же с утра надо с Дим Димычем переговорить.
– Я думал, ты сама встанешь.
– Думал! Я проспала… А сейчас можно не поймать его. Как пойдут всякие заседание-совещания и все…
– Ты не рассуждай, а звони.
– И то дельный совет.
Я села за стол и, раскрыв записную книжку, набрала номер Кротова. На том конце никто не подходил.
– Все! – прикрывая трубку рукой, сказала я Ярославу. – Уже усвистал.
– У тебя его сотовый есть?
– У Олега где-то был…
– Позвони в приемную. Секретарь скажет, где он. И когда вернется, если он внезапно отъехал или взял отгул.
Танечка, услышав мой вопрос, только и выдавила:
– Кротов – умер. Вчера на него машина наехала. Завтра похороны. – И повесила трубку.
Наверное, выражение моего лица было еще то, потому что Ярослав крикнул:
– Ну что там?
– Кротов умер. На него вчера поздно вечером наехала машина, – машинально передала я Танечкины слова.
– Машина… – многозначительно сказал Ярослав.
Я встрепенулась.
– Ты думаешь?..
– У тебя другое мнение? Кротова ты прижала к стенке: он кому-то рассказал о твоем визите, и кто-то решил, что у него не выдержат нервы и он поделится с тобой опасной информацией. Все сходится, как дважды два.
– Тогда, получается, и эта ниточка оборвалась.
Я сидела ошеломленная и прижимала к груди трубку, из которой неслись частые гудки.
– Блин! Ну как все глупо получилось!
– У тебя остается Танечка!.. – после недолгого молчания сказал Ярослав. – Только ты не дави на нее в ближайшие дни. Ей нужно прийти в себя.
День прошел как в тумане. За что бы я ни бралась, все валилось из моих рук. Вечером мне стало совсем хреново, и я заперлась в комнате, предоставив Ярославу смотреть матчи НБА.
Несколько раз он подходил к двери и тихо спрашивал: все ли со мной в порядке и не нужна ли помощь. Я вяло отвечала, что отдыхаю, и пусть он оставит меня в покое.
Я лежала и плакала. К смерти невозможно привыкнуть. Она всегда уродлива и не вовремя. Я знала Дим Димыча уже четыре года, и вот теперь он умер, и отчасти по моей вине. Мне все-таки не хотелось думать, что Дим Димыч, которого Олег всегда называл «человеком серьезным», как-то причастен к той катастрофе. Я скорее хотела верить в цепь случайных совпадений, чем в последовательность произошедших событий. Разум всегда цепляется за то, что удобно в настоящий момент, и совершенно отказывается верить ужасающей правде. В конце концов, эта Канычкина может быть никак не связана с автокатастрофой, в которую попали мы с Олегом. Это какие-то внутренние дела клиники. А я завертела этот клубок, и по моей вине кто-то убрал Дим Димыча.
Я плакала, уткнувшись в подушку, когда услышала робкий стук в дверь.
– Ник! Ты плачешь?
– С чего ты взял?
– Я же слышу…
– Плохо слышишь.
– Ник! Открой мне.
– Это еще зачем?