А на следующий день в обед приехал Борис. Свалился неожиданно, как снег на голову. Без звонка, без предупреждения. Только мы с Кристинкой подошли к дому, как с лавочки поднялась знакомая фигура.
– Оля!
– Боря! – Я рванула к нему, искренне обрадовавшись. Вот кого мне не хватало все это время! Спокойного, надежного Бориса.
Он поцеловал меня в губы.
– Загорела, похорошела.
А потом наклонился к Кристи и чмокнул ее в щечку.
– А ты как тут развлекалась? Чемпионом по плаванию еще не стала?
– Борь! Ну ты чего? Хоть бы позвонил. А вдруг мы бы куда-нибудь уехали.
– Сюрпрайз, дорогая. А если честно: сидел, сидел, а потом вызвал Росторопшу и кинул все на него. Пущай разгребает это дерьмо. А я здесь на солнышке поваляюсь. Устал, как собака. Имею я право отдохнуть или нет?
– Имеешь, имеешь. А чего мы стоим? Пошли в дом. Ты хоть поел?
– С утра перехватил, и все.
– Тогда оставляй чемодан и пойдем в кафе. Там поешь, а заодно расскажешь о своих делах.
Боря ел шумно, жадно. Я обратила внимание, что он осунулся, щеки ввалились, а в глазах появился злой, тревожный блеск. Похоже, у Борьки дела совсем плохи.
– Что новенького? – осторожно спросила я.
Кристина пила сок с пирожными. У меня от жары не было аппетита, а Борис заказал обед по полной программе: проголодался с дороги.
– Дела – полная хренотень! Этот кризис, чтоб ему сдохнуть! Ты же знаешь: у меня все шло как по маслу. Одно кафе за другим. И вдруг! – Он махнул рукой. – Вместо девяти – три! – Боря растопырил пальцы. – Три!
– А твой магазин?
– Как бы и его не пришлось прикрыть. Народу ходит мало. Прибыли никакой. Одни убытки. Крыше отстегивай все равно, несмотря на кризис. Налоги, то да се…
Он отпил вино.
– Бурда какая-то. Не могли лучше принести?
– Тут вообще-то вина хорошие.
– Водой разбавляют. Как везде. Официант! – махнул рукой Борис. – Можно другое вино? Не это пойло.
– Тише, – одернула я его.
Но Бориса было не остановить. От усталости, напряжения и выпитого вина его порядком развезло, и обратно к дому он уже шел неровной, спотыкающейся походкой.
– Не упади! – сказала я ему, когда он споткнулся.
– Не боись. Мы крепко держимся на ногах, и свалить нас не так-то легко.
Дома Борис рухнул на кровать, даже не раздевшись. Через какое-то весьма непродолжительное время он захрапел. Первое время, когда он оставался у меня на ночь, я жутко нервничала и не могла уснуть под этот мерный свист, который то взлетал до высокого альта, то опускался до низкого баритона.
Я мучилась, пока не догадалась купить беруши.
Кристинка сидела на кухне. Я вышла к ней.
– Что будем делать? Уходить нельзя. Сидеть дома – скучно. Давай оставим записку дяде Боре и пойдем на пляж. Он найдет нас там, если проснется к тому времени. А может быть, он будет спать до вечера и никакая записка ему не понадобится.
– Идет! – кивнула Кристи.
Мы так и сделали. Борька поспал до семи часов и пришел на пляж, когда мы уже собирались уходить домой.
– Дай я искупаюсь хоть разочек. Посидите пока тут, подождите меня.
Мы сели на топчан. Бледный Борис выглядел ужасно смешно среди загорелых тел.
– Как европеец среди индейцев, – пошутил он.
– Да уж! Европеец!
– Хорошо. Азиожоп! – и он захохотал. – Тебя такие словеса устраивают?
– Вполне.
Он сгреб Кристинку в охапку.
– Бросить тебя в море или помиловать?
– Ребенок и так накупался до посинения. Оставь ее лучше в покое.
На следующий день настроение у Борьки немного улучшилось. Я, как могла, отвлекала его от мрачных мыслей и московских дел. К вечеру он уже расслабился: шутил, острил, не впадал в мрачную угрюмость, от которой мне становилось не по себе. Вечером мы сидели в квартире и пили чай на кухне все втроем, когда раздался стук в дверь, и мы с Борисом переглянулись.
– Кто это? – спросил он вполголоса. – Ты кого-то ждала?
– Без понятия, – пожала я плечами.
– Я выйду.
Он поднялся с табуретки, и вскоре я услышала звук открывшейся двери.
Я услышала голос Шалимова и вышла в коридор.
На Игоре лица не было.
– Что случилось? – вырвалось у меня.
– Убили моего студента, – мрачно сказал он. – Не уберег парнишку. Мы даже не слышали, как его прирезали прямо на раскопках, пока мы в вагончике сидели. Он возвращался из города, и кто-то подстерег его.
Мы разговаривали так, словно Бориса рядом с нами не было.
– Может быть, мне все-таки расскажут, в чем тут дело? – раздраженно спросил Борис, обращаясь ко мне.
– Боря! Это… мой бывший муж.
– Я уже догадался, – кивнул он.
– Игорь здесь находится на раскопках.
– Вот как! – воскликнул Борис. – Интересно. Очень интересно.
Я успокаивающе положила руку ему на плечо.
– Борь! Все нормально.
Борис стоял, нахохлившись и засунув руки в карманы. Он всегда меня бешено ревновал. Сначала я воспринимала это как необходимый этап взросления, вроде детских болезней – ветрянки или свинки. Но потом оказалось, что некоторые мужчины взрослеть явно не хотят. К числу таких экземпляров относился и Борис.
– У Игоря ЧП на раскопках – студента убили.
– Слышал, не глухой. Но чем тут можно помочь, Оля? И при чем здесь ты? Я никак не врубаюсь. В конце концов, это его проблемы, – кивок на Игоря, – а не твои, – кивок в мою сторону.
– Борь! Не будь такой… – Я хотела сказать «свиньей», но осеклась. Вспыльчивый Борис мог запросто выйти из себя. И тогда был бы грандиозный скандал. А сейчас главное – помочь Игорю. Я не могла остаться глухой к его призыву о помощи.
– Ладно, я пошел. – Темные глаза Игоря потемнели еще больше. На скулах заходили желваки. Он резко развернулся и зашагал к входной двери.
– Подожди! – кинулась я за ним.
– Оля! – взревел сзади Борис. Но я проигнорировала его вопль и выскочила вслед за Игорем на улицу.
Я с трудом догнала Шалимова. Он шел быстрым размашистым шагом.
– Подожди. – Я потянула его за рукав. – Остановись и расскажи, как все было.
– Но твой же тебе скандал тогда устроит. Как же, как же – ты должна сидеть при нем. Связалась с хреновым ресторатором, и теперь он свое дерьмо выкладывает при каждом удобном случае. Он что, дальше своих штанов ничего не видит?