Бустамонте внутри весь кипел, но успокаивал себя сознанием формальной правоты. Он надеялся, что либо население в конце концов признает его в качестве Панарха, либо Беран объявится, и можно будет устранить последнее препятствие.
Вот еще одна неразрешимая задача: полномочный посол Меркантиля передал Бустамонте официальное заявление, в котором правителю Пао предъявлялось суровое обвинение в казни трех торговых атташе, а также уведомлялось, что Меркантиль разрывает все дипломатические отношения с Пао до тех пор, пока не будет выплачена компенсация, причем требуемая сумма казалась правителю Пао несообразно большой — ведь ему приходилось ежедневно выносить смертный приговор сотням тысяч человек.
Бустамонте надеялся заключить новый контракт на поставку вооружения. Как он прежде советовал Аэлло, он предложил поставщикам дополнительную плату за право единоличного пользования наиболее технически совершенными видами оружия. Нота полномочного посла Меркантиля не оставляла надежды на новое соглашение.
Третий удар был самым сокрушительным, и в сравнении с ним два других казались мелкими неприятностями.
Клан Брумбо с планеты Батмарш, дорвавшийся до власти и промаршировавший по костям всех своих беспокойных конкурентов, планировал стяжать себе славу какой-нибудь военной вылазкой, дабы упрочить свое положение. Эбан Бузбек, Гетман клана Брумбо, с этой целью собрал сотню военных кораблей, до отказа наполненных солдатами, и устремился к великому Пао.
Может быть, он планировал лишь обычный для Брумбо набег: посадка, стремительный и лихой налет, быстрый сбор трофеев и немедленный отлет — ведь, проходя кольцо защитных спутников, армия встретит лишь символическое сопротивление, и приземлиться на Видаманд, где сильнее всего проявляется недовольство народа, ничего не стоит. Страшно подумать, что может за этим последовать…
Эбан Бузбек с десятью тысячами вояк вторгся в Донаспару, крупнейший город Шрайманда — никто не противостоял ему. Паониты мрачно наблюдали за ним и его славной армией и не оказывали сопротивления даже тогда, когда их грабили или насиловали их женщин. Любая борьба — даже партизанская, даже тактика булавочных уколов — была не в характере паонитов.
Беран, Наследник и сын Панарха Аэлло, вел на Пао жизнь, небогатую событиями. Его диета была скрупулезно составлена и тщательно соблюдалась: он никогда не ощущал голода и никогда не наслаждался пищей. За его играми наблюдало несколько превосходных гимнастов — посему они именовались «упражнениями». В результате у него не было склонности к игре. Камердинеры тщательно ухаживали за наследником, любое препятствие тут же устранялось с его пути, он никогда не сталкивался с соперничеством и никогда не знал триумфа.
Сидя на плечах Палафокса, ринувшегося в ночную тьму из открытого окна тюремной камеры, Беран ощущал себя словно в кошмарном сне. Внезапно он потерял вес — они падали! Мальчик почувствовал спазм в желудке и стал задыхаться. Он скорчился и вскрикнул от страха. Они все падали, падали, падали — когда же удар?
— Спокойно, — коротко сказал Палафокс. Беран пригляделся и зажмурился: перед его глазами проплыло освещенное окно — проплыло вниз. Они не падали — они поднимались! Они были уже над башней, над павильоном! Они летели все выше, в самую ночь, легкие как пузырьки воздуха — все выше, выше, в озаренное звездным сиянием небо. Через минуту Беран уже окончательно убедился, что не грезит — это по волшебству Брейкнесского Мага они скользили по воздуху легче пушинок. По мере того, как росло изумление, слабел страх, и мальчик заглянул в лицо Палафокса.
— Куда мы направляемся?
— Наверху нас ждет мой корабль.
Беран с мечтательным сожалением поглядел вниз. Словно актиния, павильон переливался всеми цветами радуги. Наследник не ощущал желания возвратиться — только легкое сожаление. Вверх — все время вверх, еще минут пятнадцать — и вот павильон превратился уже в крошечное цветное пятнышко далеко внизу.
Палафокс вытянул левую руку — импульсы в радарной сетке на его ладони отражались от поверхности земли, преобразуясь в раздражение, достаточно сильное. Он прикоснулся языком к одной из пластинок на внутренней стороне щеки и произнес какой-то резкий слог.
Минуты текли: Беран и Палафокс летели словно призраки. И вот небо перечеркнула длинная тень. Палафокс, протянув руку, схватился за перила и втянул себя вместе с Бераном во входной люк. Он втолкнул мальчика в кессонную камеру, вошел следом и захлопнул люк. Ярко загорелись внутренние огни.
Беран, слишком изумленный, чтобы всерьез интересоваться происходящим, мешком упал на скамью. Он смотрел, как Палафокс поднялся на верхнюю палубу и щелкнул парой переключателей. Небо потускнело, и Беран всем телом ощутил пульсацию — корабль двигался.
Палафокс спустился, изучил Берана оценивающе-бесстрастно. Мальчик не смог вынести его взгляда.
— Куда мы направляемся? — спросил Беран скорее не потому, что это его интересовало, просто ничего лучшего он придумать не мог.
— На Брейкнесс.
Сердце Берана гулко стукнуло:
— Почему я должен лететь туда?
— Потому что теперь ты Панарх. Если бы ты остался на Пао, Бустамонте убил бы тебя.
Беран вынужден был признать справедливость слов Палафокса. Он исподтишка взглянул на Палафокса — тот уже совершенно не походил на тихого незнакомца, что сидел за столом Аэлло. Новый Палафокс был высок как демон огня, он весь светился изнутри сдерживаемой энергией — он был великолепен! Маг, Брейкнесский Маг!
Палафокс сверху вниз взглянул на Берана:
— Сколько тебе лет, мальчик?
— Девять.
Палафокс потер свой длинный подбородок:
— Лучше тебе знать, чего от тебя ожидают. В сущности, программа несложна. Ты будешь жить на Брейкнессе, будешь учиться в Институте, будешь моим подопечным, и придет время, когда ты послужишь мне, как один из моих собственных сыновей.
— А ваши сыновья — мои ровесники? — с надеждой спросил Беран.
— У меня много сыновей! — с мрачной гордостью отвечал Палафокс. — Их сотни! — увидев, насколько ошеломлен Беран, он сухо рассмеялся. — Здесь много непонятного для тебя. Чем ты так удивлен?
Беран сказал извиняющимся голосом:
— Если у вас так много детей, вы, должно быть, стары — гораздо старше, чем выглядите.
Лицо Палафокса странно изменилось. Щеки вспыхнули румянцем, глаза засверкали словно кусочки стекла. Он говорил медленно, ледяным голосом:
— Я не стар. Никогда впредь не говори ничего подобного. Так не разговаривают с Магистром Брейкнесса!
— Я сожалею… — Беран задрожал, — я подумал…
— Неважно. Пойдем, ты устал, тебе нужно поспать.
…Беран был озадачен, проснувшись не в своей черно-розовой постели. Хорошенько оценив ситуацию, мальчик чувствовал себя относительно неплохо. Будущее обещало много интересного, и когда он возвратится на Пао, он будет владеть всеми тайными знаниями Брейкнесса.