– А вы знали, что он был игроком?
– Это да. Доходили до меня такие слухи. Но сам я с ним за одним столом не сидел. И до карт не большой охотник. Поэтому меня как-то это и не волновало.
– А про его жену что вы могли сказать? Про Матрену?
– Вот про нее как раз мне все понятно было. Можно сказать, на моих глазах девчонка выросла. Ничего особенного она из себя не представляла. По молодости еще ничего собой была, но быстро к бутылке пристрастилась. И когда своего второго ребенка рожала, уже законченной синюхой была.
– Но Паршавин свою жену любил?
– Да кто же его знает? Может быть, и любил когда-то. Драк у них, во всяком случае, промеж себя не случалось. А у нас в поселке редкая семья могла этим похвастаться. Матрене до всего по фигу было, когда пьяная. А когда трезвая… Ну, под конец у нее таких минут случалось все меньше и меньше.
– Но она ведь встречалась и с другими мужчинами?
– Свечку я не держал, но слухи такие про нее ходили.
– А муж что же? Молчал?
– Говорю же, драк между супругами не случалось.
– Так и как же все-таки получилось, что Паршавин у вас чужой паспорт выкупил?
– Как получилось? Да так и получилось. Да и не про паспорт речь. Если паспорт Цыплакова у Паршавина очутился, то это он без меня сработал. На мне вина лишь в том, что я Цыплакова этого заранее с его метров выписал. До смерти еще.
– И зачем?
– По просьбе Паршавина. Он ведь ко мне издалека подкатывать начал. То с бутылкой хорошего коньяка зайдет, якобы с праздником поздравить. То удочки заграничные импортные притащит, дескать, знает, что я заядлый рыболов, приятное хочет сделать. В приятели лез, одним словом. Ну, не в приятели, но в свои люди. Так что когда он ко мне со своей просьбой обратился, я ничуть не удивился, потому что чего-то в этом роде и ждал.
Оказалось, что Паршавин хотел улучшить жилищные условия своей семьи. И с этой целью просил у начальника паспортного стола выписать из поселка своего соседа по квартире – алкоголика Цыплакова.
– Мне он так объяснил: Цыплаков не сегодня завтра все равно от водки помрет. Но коли прописанным помрет, так его метры другому отдадут. А если выпишется и сразу же помрет, то тут по-разному получиться может. Возможно, что и так будет, что останется он – Паршавин – единственным хозяином в их квартире.
– И вы пошли ему навстречу?
– Так я ведь как думал? У человека жена, двое детей маленьких. А ютятся все у бабки – у матери Матрениной. Весело ли впятером в одной комнате? Вот я и решил пойти навстречу человеку. Хоть и не совсем по закону, но у Паршавина и в самом деле был шанс получить квартиру напротив бабкиной. Им это удобно бы было. И никому никакого вреда.
– Значит, вы вроде как доброе дело решили сделать?
– Ну да. Только потом все так закрутилось, что я уж и не знаю, доброе я дело сделал или на поводу у записного негодяя пошел.
И, неожиданно глубоко вздохнув, старик выкрикнул:
– Эх! Томила меня эта история! Признаюсь вам, томила! Может быть, и хорошо, что вы ко мне пришли. Теперь хоть расскажу, да и помру со спокойной совестью. Есть кому в этой истории разобраться. А история, скажу я вам, мутная получилась. Нехорошая история, так и запомните.
И старик принялся рассказывать дальше. Судя по тому, какой плавной сделалась его речь, он много думал о случившемся в тот год на их торфянике. И не врал, когда говорил, что и сам хочет облегчить свою совесть чистосердечным признанием.
– Цыплакова я в конце весны выписал. Ему, ясное дело, ничего об этом не сказал. Решил, как живет алкаш, так и пусть себе живет. А помрет, квартира его к Паршавину перейдет. И все довольны будут.
– Но что-то пошло не так?
– Да все пошло не так! Начать с того, что летом на торфянике нашем ограбление случилось. У инкассатора, что зарплату рабочим вез, весь его груз отобрали, самого мужика по башке стукнули. Чудом жив остался. Но свидетель из него все равно аховый получился, потому что нападавших он не рассмотрел. Только сказал, что было их трое, но все были в черных чулках и одинаковых спортивных костюмах.
– И с оружием?
– Оружия он у них тоже не заметил. А действовали они так. На лесной дороге, что на наши болота ведет, дерево подпилили. И когда машина инкассаторская остановилась, они внутрь ворвались и шофера с инкассатором наружу выволокли, оглушили, связали, да так там и оставили. Эти недотепы, правда, клялись, что инкассатор по нападавшим стрелял. И вроде бы даже одного из них подранил. Но проверить это никакой возможности не было.
– А потом что было?
– Потом их искать, конечно, начали. Только где же их найдешь? Вокруг болота непролазные. И леса. А через день еще одно преступление! Матрену и ее мужа нашли в лесу мертвыми. Ну, тогда и решили, что это дело все тех же злодеев, что и на инкассатора напали.
– Почему?
– Да у нас на торфяниках отродясь ничего в таком духе не случалось. Драки пьяные были. Поножовщина. Могли мелочь какую у соседа спереть. Или магазин по пьяной лавочке ограбить, ежели водки гулящей компании не хватало. Но ведь это все совсем иное дело, всем понятное и, так сказать, житейское. А тут… Оба трупа были так изуродованы, что их и узнать было невозможно. Матрену только по нательному крестику мать опознала. А Паршавин… Его по спецовке с фамилией и табельным номером. Поэтому-то я следователю, что это дело расследовал, сразу же и сказал, что это не наши работали, не местные. Местных я всех хорошо знал. Никто из них на такое зверство был не способен. Убить они могли. Верно. Но тоже не так. А уж трупы уродовать, чтобы их и опознать было невозможно… Нет, такого они сотворить не могли. Ведь у Паршавина ни рук, ни ног не было. Одни обрубки. А у Матрены вся голова в одно кровавое месиво превратилась. Как сейчас вспомню, так нехорошо на душе делается!
– И что же было дальше?
– А что было? Дело это долго расследовали. И ограбление, и двойное убийство. А только виновников так найти и не удалось. Решили, что бандиты на болотах сгинули, вместе с деньгами. Цыплаков у меня так выписанным и остался. Да он и помер скоро. Верно, Паршавин ему быструю смерть предрекал. А самих Матрену и Паршавина в одной могилке похоронили. Хорошее место им выделили. Весь поселок гудел, жалел молодых. Ведь какая нелепая смерть получилась. В лесок по грибочки оба пошли. И чего поперлись? Какие там грибочки в июне месяце? А вместо грибочков на смерть свою нарвались. Видимо, те мерзавцы, что на инкассаторов напали, никуда из наших болот не побежали, а тут же решили отсидеться. Ну а Матрена с мужем на них случайно и наткнулись.
– Это была версия следствия?
– И следствия, и моя тоже.
– И у вас никогда не зарождалось никакой другой?
Старик отвел взгляд.
– Была одна странность, которая меня зацепила, – признался он. – Вскоре после этой истории, примерно в конце лета, ко мне явился тот самый Цыплаков, который не просыхал все это время.