– Чего? – не понял Бубликов. – Какие еще доказательства? Маманя моя с этим козлом – моим папашей – не расписаны были. Но жили вместе. Маманя подтвердит. Да и генетическую экспертизу провести можно. Я читал про это.
Подруги с удивлением воззрились на это грязное и вонючее существо, которое язык не поворачивался назвать человеком. Надо же, он, оказывается, умеет читать. Глядишь, у него и еще какие-нибудь таланты сыщутся. Но Бубликов не дал им хорошо о себе подумать. Рожа его внезапно налилась кровью, и он заревел.
– И о какой это части наследства вы мне тут толкуете? Обмануть меня, паскуды, решили? Мое все будет! Я – сын, а значит, я и есть единственный наследник. Небось папаша и сам это понимает. Вот вчера в больницу угодил, так кому он позвонил? Мне и позвонил. А не кому-то там другому.
– Тебе позвонил Марк Семенович и сказал, что он в больнице? – изумилась Мариша.
Ее вопрос Пашку смутил. Вместо внятного ответа он начал что-то бормотать. Но из его бессвязных замечаний подруги поняли, что он не знает, кто ему звонил. Потому что к телефону подходил его дружок. А сам Пашка в это время уже валялся в стельку пьяный. Но признаваться в этом ему не хотелось, и он снова пошел в атаку.
– А вам, бабам, денег вообще лучше не давать! – заорал он. – Все на косметику профукаете. Я с отцом еще поговорю. Он как мужик должен меня понять. А вы, потаскухи, ни с чем останетесь! И вообще, надоели. Вон пошли!
Мариша поднялась во весь рост и уже открыла рот, но Инна поспешно схватила ее за руку, в которой Мариша уже сжимала стул.
– Не надо! Пошли отсюда! Все равно с ним, когда он в таком состоянии, говорить бесполезно! – зашептала она. – Лучше с его мамашей поговорим!
И под хамские пожелания озверевшего Бубликова подруги выскочили из его комнаты. К счастью, преследовать их он не стал, видимо, не решившись оставить без присмотра бутылку с драгоценной водкой, которой еще оставалось порядочно. Проделав обратный путь по коридору, подруги снова очутились в кухне. Как ни странно, там царило спокойствие. Белье и борщ выкипали, заливая плиту шипящими потоками мутной разноцветной жидкости, но это совершенно не волновало хозяек. Тетки, сгрудившись в кучку, что-то взволнованно обсуждали, стоя у окна. Увидев подруг, они смущенно переглянулись, словно прогулявшие школьницы, застуканные директором курящими в туалете.
– Здравствуйте! Скажите, а можно с Пашиной матерью поговорить? – спросила Мариша. – Как ее найти?
– Найти ее несложно, только она в полном отрубе валяется, – вздохнула вторая тетка. – Пьет – еще почище сыночка. Он от нее этим делом и заразился.
– Пашка хоть иногда работает, а пьет запоями. А Нинка пьет постоянно. Ни на день не просыхает.
– Да откуда же у нее на выпивку деньги берутся? – удивилась Мариша.
– Когда как, – уклончиво ответила тетка. – Комнату вот продала. Сейчас, должно быть, ее пропивает.
– А где она живет, если жилье свое продала?
– Так она хитро все оформила, – ответила тетка. – Пашкину комнату, пока он на нарах парился, одному грузину с рынка толкнула. Только умно так поступила. Будто бы комната и его, но только Пашка и она сама там имеют право жить до конца своей жизни.
– Выходит, она с сыном в одной комнате живет?
– Пашка у Митрича угол снял! – объяснила ей тетка Маня. – А их с Ниной комната от нас через площадку. Там Нинка с этим самым грузином теперь живут. Вдвоем. Пашке там места нет. Он к нам перебрался.
– Вот уж свалилось на нас! – воскликнула вторая тетка. – Буянит, скандалит. Вчера вот весь вечер бузил, пока спать не завалился.
– Вчера? – оживилась Мариша. – И из дома не выходил?
– Может, и выходил, только ненадолго, – вздохнула женщина. – Хоть бы уж совсем убрался, гад проклятый! Всю ночь с дружками своими колобродил.
– Так что же его Митрич не выгонит, коли он за комнату ему не платит? – спросила Мариша. – И еще дебоширит?
– Ну, наверное, грузин тот Митричу время от времени что-то за Пашку отстегивает, – призналась третья тетка.
– А мать Павла живет через площадку? – уточнила еще раз Мариша.
Тетки кивнули. Но подруги не торопились уходить. Они нутром чуяли, что эти тетки хотят что-то им сказать еще. Первой решилась тетка Маня:
– Девочки, – деланно небрежным тоном произнесла она, – а верно, что у Павла отец-ювелир объявился?
– Во всяком случае Павел утверждает, что это так, – кивнула Инна. – Вряд ли он бы сам такое сумел придумать.
– Во Нинка дает! – всплеснула руками самая юркая и подвижная женщина. – Всю жизнь потаскухой была. Под всякую рвань ложилась. А сына умудрилась родить от приличного человека!
– Да какой он приличный! – фыркнула тетка Маня. – Помню я его. Голь перекатная, даром, что ювелиром назывался.
– Нищий ювелир? – не поверила ей Мариша, и тут ее осенило: – Так вы что, знали Марка Семеновича – отца Павла?
– Он тут жил? – тоже удивилась Инна, с ужасом оглядываясь по сторонам.
Представить рафинированного и преуспевающего Марка Семеновича в этом гадюшнике было совершенно невозможно.
– Уж как его по батюшке звали, я не помню, – ответила тетка Маня. – Да, наверное, и не знала никогда. А только был у Нинки ювелир. Звали его Марком. Чернявый такой. Долго она с ним хороводилась. Почти полгода. Это для Нинки рекорд. Обычно она кавалеров как перчатки меняет. По молодости никто у нее дольше месяца не задерживался. А этот целых полгода продержался. Всюду с ней таскался. Она его так и представляла – Ювелир.
– А потом? – спросила Мариша. – Потом он куда делся?
– Да кто ж его знает? Пропал куда-то. Нинка говорила, что посадили его. А за что да почему – это мы у нее не спрашивали.
– Ну да, – подхватила вторая соседка. – А еще через полгода у Нинки Павел родился.
– Только она к этому времени уже с Андреем жила, он мальчика сыном признал. Он и воспитывал.
– Ага, почти целых три месяца! – криво усмехнулась другая соседка. – Потом эстафету еще кто-то принял. А потом еще и еще. Андрей, должно быть, в конце концов от отцовства отказался. К чему оно ему, если ребенок не его! Да и в браке с Нинкой они никогда не состояли.
– Не любила Нинка это дело, – кивнула третья женщина. – Сколько мужиков у нее сменилось, а ни с одним до загса не дошла.
– А как выглядел этот Ювелир, вы описать можете? – спросила Инна.
– Как? – соседки растерялись.
– Симпатично выглядел, – наконец произнесла тетка Маня. – Волос черный. Но мягкий и вьется. Глаза темные. Сам из себя тощий, но не мелкий. Да вы чего, девки, это же когда было-то! Почти тридцать лет назад! Человек за эти годы знаете как измениться мог!
– А этот Ювелир тут у Нинки потом больше не показывался? – спросила Инна.